Я молил Бога, стоя на коленях, на съёмной квартире, я молил Бога в церкви возле дома, я молил Бога, находясь в святых местах, чтобы он либо убрал эту любовь из моего сердца, либо в сердце Ани он вложил то, что чувствую я. Но Господь или не слышал моих молитв, или я не так усердно молился, как мог бы. Я продолжал любить Аню, то сильнее увлекаясь ею, то слабее… Она же, если в начале наших дружеских отношений была разговорчива со мной и даже шутила, то потом начала от меня постепенно отдаляться. Мы почти не разговаривали, мы проходили мимо и не говорили друг другу ничего, она не знала, как ей вести себя со мной, я не знал, что делать мне. Совсем скоро после окончательного охлаждения каких-либо чувств с её стороны я узнал от общих знакомых, что у неё появился молодой человек, с которым, по слухам она, уже даже стала помолвлена. В тот день я не знал, что мне дальше делать: уйти или остаться, бороться или смириться. Я метался по комнате, как раненый зверь, я плакал и стонал от боли, однако, к вечеру мои слёзы высохли, а сердце перестало так безудержно болеть. Я решил не делать больше ничего в отношении Ани, поддаться судьбе и плыть от берега к берегу, как щепка в реке. Но временами моя натура давала о себе знать и не позволяла мне полностью положиться на судьбу.
Я с большим трудом, но всё же обрёл спокойствие. Внешнее спокойствие. Да, я не выдавал абсолютно никаких эмоций, находясь в обществе, где была она. Я старался не докучать ей своими словами, чтобы не слышать от неё это ужасающее слово: хватит… Я старался выжечь эту любовь из сердца, но это ли возможно? Я и сейчас её люблю. Да, именно люблю. Буду любить. Даже если она мне каждый день говорила бы хватит…
Но не могу я себе сказать: Хватит! Хватит любить! Для меня это всё равно, что перестать жить. Я люблю жизнь, и я знаю, что испытал эту любовь, «любовь бескорыстную, самоотверженную, не ждущую наград. Ту, про которую сказано – «сильна, как смерть». Ту любовь, для которой совершить любой подвиг, отдать жизнь, пойти на мучение – вовсе не труд, а одна радость».3
«Любовь должна быть трагедией. Величайшей тайной в мире! Никакие жизненные удобства, расчёты и компромиссы не должны её касаться».4
Моя любовь и была трагедией. Только моей трагедией. И горечь этой трагедии я испил до самого дна.