Но из этого следует много больше, чем высказано Лютером. Мир, первоначально отпавший от Бога, носит в недрах своих не только грех, смерть и проклятие. Но и – Христа. В каждой травинке, в каждом дуновении ветра – Христос как Всетворение, как Слово, образующее Творение. Сказано в сто пятидесятом псалме: «Всякое дыхание да хвалит Господа». Что значит «хвалит»? Значит – носит в себе, и, прозревая Это в себе, поет свою внутреннюю суть. Ибо, если бы не было бы в Творении этой предельной жажды слиться со Творцом, снова о-Божиться, – мир бы давно рухнул. Что удерживает Творение целокупно, как единую сущность, что позволяет тварям – быть? Первичная энергия Создателя, вдунутая Им в творение от Начала? Да, но и не только. Мы знаем, что всякая жизнь, явившись на свет, однажды умирает, уходит в небытие. Но здесь, под солнцем, рождение совершается снова и снова. Создатель не перестает создавать, Он – за работой. И то, что, казалось бы, обречено на смерть, уцелевает. И мало этого – как зерно, падающее в землю, дает много плода.
Что означает евангельское «зерну надлежит умереть»? Означает – старому творению лечь в основу нового. А что означает таинство преломления хлеба? То же самое. Христос становится хлебом, ломимым во имя жизни. И эту жертву Христову нам надлежит вместить в себя, вместе с хлебом, чтобы остаться в живых, опознав Христа внутри себя. Потому что без Христа – мы жизни не имеем. Христос умирает в нас для того, чтобы мы жили. Равноценно – мы умираем Христа ради, чтобы Христос жил в нас. Здесь что-то, напоминающее вечность и бесконечность, змею, кусающую собственный хвост. Христос питает нас, мы – питаем Христа. Наши души, словно бы светящиеся элементы, составляются в гирлянды и в созвездия. А Христос – обнимает все эти наши созвездия, вмещает внутрь себя, словно бы дает нам приют в Своем Сердце. И мы – становимся Одно во Христе, одна Церковь. Творение – это Храм, где мы – кирпичики. Причем Храм, не на века однажды выстроенный от Начала – но творимый каждую секунду, вплоть до обрушения кровель, словно бы Соломонов храм в Иерусалиме. Но немедля – воссоздаваемый в новой красоте, на новом месте.
Ах, как мне сделалось хорошо от этих моих мыслей. И я горячо возблагодарил Бога, что снабдил меня этими открытиями, позволил им проступить во мне. Я возвращался в город, совершенно выздоровевший и окрыленный. Вот такие, собственно, у меня новости.