– Довольно унижений на сегодня! Финансов у меня предостаточно, – и выглядел он вовсе не жалобно, вне зависимости от неряшливой одежды.
– Выходит, дело во мне? Только, слышалось, разных коллег вы потребляли, вне зависимости от их внешней красоты, по совести сказать!
Нилу хотелось поскорее закончить разговор, да вскрикнет если – ясно будет, что гонит пургу. Мерзко от себя, хоть голову на отсеченье отправляй. Делать нечего, сказать, впрочем, тоже. Себе объясниться не смог, отчеты родителям о разгулах не давал, чего уж о малознакомой Гале, слабой на передок? Быть может, просто весело время проводил? Отнюдь нет. Каждый день – беспробудная бренность бытия и горечь водки, боле не радовали, когда юношество миновало. Ныне это лишь рутина, то, без чего невозможно жить, но ответить на вопрос «почему?» сложно. Хочется ли кому находиться вечно в мраке? Очевидно, нет. Хочется ли кому в здравом теле его губить? Тоже нет. Можно предположить, он просто зависел от своего образа жизни, не задумываясь о будущем, словно поддерживая настоящее. Создал нужный образ – чего желать боле? Развлечения закончились, осталась только обыденность. Такое ощущение, что в отрочестве застрял.
– Галиночка, – решил перейти на привычную манеру общения, да ныне иные цели преследовал, нежели прежде, когда заводил подобные речи. Иногда подобным тоном, все ж таки, можно воспользоваться. – Вы чудесный и прекрасный человек, – говорить подобное было сложно, словно миллионы игл вонзились в язык. – Как девушка, смею выразиться, прелестны. Только вот, дело совершенно в ином. Не стоит нырять в пропасть моих размышлений, аки в чистейший рудник.
– Жениться, стало быть, решил? – никак не могла успокоиться Галя. – Для чего иначе верность хранить? Кому?
– Было б кому! – усмехнулся Нил, загадочно поглядев вдаль, к звездам, кои так смутно проглядывались в окне. – Хотя, все ж, есть кому, – и, очевидно, о сказанном вскоре пожалеет. Лишними были слова, дурман развязал язык.
– И кто же эта несчастная?
– Я не такой безалаберный, как тебе кажется, – пресёк очередную ироническую насмешку. – Она – медсестра, на фронте служит, пообещала заглянуть в наше кабаре, – хотя и додумал сей момент, но в слова свои свято верил.
– Зря грезишь о ней. Для таковых людей ты – богема, помойная крыса, которой случайно выпала участь трапезничать за барским столом. Разумеется, в лицо никто не скажет, да не мне о том врать – сама не из дворян, знаю.