– Да помню я, – донеслось из туалета, и вслед за этим оттуда послышался страшный грохот.
– День – просто кошмар какой-то, – не вскоре появившись пред мои светлы очи, пожаловался Веник, красноречиво потирая макушку.
На правах гостя он разместился в нашем единственном кресле, и, скинув кроссовки, вытянул свои километровые ноги. Одна из них была в носке с дыркой на пятке, другая – на мыске.
– Я вот сейчас подумал – лучше бы мне вместе с этим вонючим «мерсом» гигнуться. По крайней мере, хоть с папашей бы объясняться не пришлось. Лежал бы себе в лакированном гробу – молодой, в красивом костюме, ко всему безучастный. Вокруг – лилии, Бах. Папа, чёрный от горя, рыдает. Худой такой, осунувшийся… всего-то килограммов сто тридцать в нём и осталось. Нет, ну чего ты улыбаешься, я серьёзно.
– Да чушь вы порете, мой юный друг. Какой бы там рассякой ни был папа, а всё же ты – его родимая кровиночка. Поорёт, поразоряется, может, в ухо разок даст – и простит. Что он, в самом деле, Иван Грозный, что ли?
– Ты его не знаешь, – со вздохом сказал Веник, шевеля пальцем, одиноко торчащим из носка. – Он потом при каждом удобном случае мне это поминать будет. Да и вообще я для него – конченый. Он вот – мужик, молодец, был каким-то там задрипанным инженеришкой, а теперь – босс, триста человек в подчинении, из загранок не вылезает, денег немерено. А я кто? Нахлебник, стихоплёт – позор семьи, одним словом. Нет, ничего хорошего меня не ждёт. Пахан если заведётся, так это минимум на полгода.
Веник, будучи единственным сыном очень состоятельных родителей, страдал весьма распространённым в наши дни комплексом. С одной стороны, он имел то, о чём многие его ровесники не могли и помыслить – собственную квартиру в элитном доме, нашпигованную разными домашними кинотеатрами и другими дорогими игрушками, машину, горы шмоток и все прочие тридцать три удовольствия. С другой стороны, в процессе становления Вениковой личности ни отец, ни мать участия толком не принимали. Первый – по причине хронической занятости работой, вторая – по причине хронической занятости собой и шофёром-любовником. Вдобавок отец, обладающий сильным, жёстким характером, сверх меры подавлял своё чувствительное, не приспособленное к жизни чадо. Его общение с сыном происходило в основном по телефону, посредством громогласных армейских команд, большинство из которых Веник, недотёпа и созерцатель по натуре, выполнить был просто не в состоянии.