“Это твоя машина?”
“Да. У меня контракт на услуги шофера”.
“И ты ищешь у меня постоянную работу?” Спрашиваю я, читая между строк.
“Да. Я могу все. Я отличный стрелок”.
“Если ты пытаешься внедриться в мою команду, чтобы уничтожить нас, я без колебаний убью тебя, кузен ты или нет. Тебе также нужно проявить себя, но мой брат занимается подобными вещами”.
“Я понимаю”, – говорит он, когда Дерри возвращается к машине. Он садится и вручает мне сумку.
“Планы меняются, брат. Брайан собирается отвезти нас домой. Познакомься с ним”, – говорю я. Дерри поймет, что я хочу немедленно провести проверку его биографии. Это не первое наше родео. Между нами есть стенография, которая совсем ни на что не похожа.
“Очень хорошо”, – говорит он, пристегивая ремень безопасности. Мы выезжаем в пробку после того, как Дерри вводит адрес комплекса в GPS.
Брайан и Дерри начинают разговаривать друг с другом, но мое единственное внимание приковано к Матильде.
Я укладываю ее на сиденье рядом со мной так, чтобы ее ноги были у меня на коленях. Я удостоверяюсь, что одеяло остается на ней, когда я начинаю лечить ее бедные ноги. Я не могу удержаться, чтобы не запечатлеть на них легкие поцелуи после того, как вынул стекло из ее многочисленных порезов. Один из них выглядит так, как будто ей нужно наложить швы, но мне придется обойтись, пока мы не вернемся домой. У нас есть врач, который приходит, когда мне это нужно. Не задавая вопросов, лекарства консьержа стоят кучу гребаных денег, но я не могу сказать вам, сколько пуль он извлек из моих людей и из меня. Его молчание и этичное медицинское лечение стоят того.
Как только ее нежные ступни и голени вымыты и перевязаны, я натягиваю на ее ноги пушистые носки "трилистник" и сажаю ее обратно к себе на колени. Ее грудь прижата к моей груди. Жидкое бензо, которое я ей ввел, не причинит никакого длительного вреда. Я проконсультировался с доктором О'Лири, прежде чем давать ей это. Я убедился, что оно также из уважаемой аптеки. Вы никогда не знаете, чем эти уличные торговцы урезают свои наркотики, чтобы продвинуть их дальше.
Я снимаю бархатную наволочку с ее лица, чтобы ей было легче дышать. Во сне она прижимается к моей груди и вздыхает.
“Дикарь”, – бормочет она, но не просыпается.
Возможно, я накачал ее наркотиками и похитил, но причинять ей боль длительным, необратимым образом – это самое далекое, что у меня на уме. Я хочу, чтобы она была так же одержима мной, как я ею.