А утром огласили завещание.
– Я, Густав Бринкерхоф, находясь в здравом уме
и твердой памяти, в присутствии двух свидетелей, действуя добровольно, – монотонно
зачитывал семейный нотариус, не поднимая глаз на присутствующих, –
настоящим завещанием на случай моей
смерти делаю следующее распоряжение. За исключением мелких выплат,
список которых прилагается, все мое движимое и недвижимое имущество
делится на три равные доли и передается моему сыну Отто Бринкерхофу
и моим внучкам Ивонне Бринкерхоф и Барбаре Бринкерхоф в случае,
если в течение года будут выполнены следующие условия. Ивонна
Бринкерхоф должна вступить в брак до Барбары Бринкерхоф, причем оба
эти брака должны быть заключены по всем правилам до истечения двух
месяцев с момента моей смерти. Выплата долей произойдет по
истечении года с момента заключения второго брака, при условии, что
оба брака будут признаны действительными монастырем Святой Инессы.
В случае невыполнения этих условий все мое имущество завещаю
монастырю Святой Инессы, коему и надлежит проследить за исполнением
моей воли. До истечения указанного срока наследующие мне будут
получать ежемесячные выплаты, размер которых фиксирован и
составляет…
Взгляды всех присутствующих скрестились на
мне. Еще бы – мое отношение к браку не секрет для семьи. И теперь я
стою между семьей и так необходимыми им деньгами. Своего источника
дохода ни у кого не было. Да что там деньги – даже любая чайная
ложка в доме по закону принадлежала деду.
– Как он мог так со мной поступить? – глухо
сказал отец.
– Завещание нельзя опротестовать? – неуверенно
спросила я. – Ведь текст явно указывает на то, что здравый ум – это
преувеличение.
– Здравость ума на момент подписания была
документально подтверждена монастырем Святой Инессы, – смущенно
сказал нотариус. – Поверьте, инорита, я пытался отговорить
инора Бринкерхофа,
но он не прислушался к моим словам. Сказал, что хоть после смерти,
но будет так, как он хочет.
– Не будет, – твердо возразила я. – Я не меняю
свои решения. Дед прекрасно знал, что его деньги мне не нужны.
– Иви, а как же мы? – тихо спросила мать. – А
Барбара? Родители Юргена никогда не согласятся, чтобы он женился на
бесприданнице.