Посмотрела на соседку: та лежала смирно, большие белые груди, обложенные присосками, спокойно свисали вниз.
Я тоже легла на бок и задремала, пустилась в плавание по аквариуму.
Сколько прошло времени? Три, четыре, пять часов?
Всё еще была ночь, длинная осенняя ночь, но я почувствовала заметное облегчение.
Кулак, который сдавливал сердце, разжался, дышать стало легко. Воздушный как пушинка, чуткий сон человека, выставленного на обозрение в аквариуме, накрыл меня.
В окнах потухли фонари, наступал жухлый октябрьский рассвет.
Мне принесли лекарства: таблетки и воду, чтобы их запить.
Совершенно непонятно было, как можно лежа проглотить таблетки и запить водой из полного стакана.
Это эквилибристическое упражнение заняло у меня не меньше получаса, но часть воды утекла за шиворот, намочив рубашку и подушку, а таблетки застряли в пищеводе.
После воды приспичило по малой нужде.
Еще ночью, когда сестра уходила, то принесла мне судно, и поставила она его не справа, как я просила, а слева, на стул. По ее представлениям, с левой стороны мне будет легче его взять.
В левой руке у меня был катетер, и я долго примерялась, пытаясь сначала мысленно представить весь процесс в деталях: вот я переворачиваюсь на бок, беру правой рукой судно, стоящее слева от кровати, перетаскиваю на кровать, потом надо приподняться, сунуть судно себе под зад. В этот момент надо продержать вес тела на одном левом локте с катетером и на пятках. Невозможное для меня сейчас физическое упражнение.
Пока я всё обдумывала, соседка моя запричитала:
– Ой, что я наделала, меня ругать будут, я пролила судно на пол.
– Еще чего, – сказала я. – Никто и слова не скажет. Тут всё бывает, наверное.
Я посмотрела наверх. Разноцветные проводочки собирались в кучку на кронштейне, и только потом шли к приборам. Я потянула провода, кронштейн задвигался.
Выход был найден.
Я передвинула кронштейн так, чтобы провода провисали слева и давали мне небольшую свободу двигаться, потом просто встала, не сгибая руки, и уселась на судно, стоящее на стуле.
Хорошо, удобно, и ничего не прольешь.
Совершенно не помню никакой еды в реанимации. Зина потом рассказывала, что в реанимации ее кормили, но я вспомнить ничего не могла, возможно, мне предлагали еду, но я отказалась.
За ширмой напротив меня лежал беспокойный больной. Он противным металлическим голосом ссорился с врачами, они не так его лечили, не те лекарства давали, как в прошлый раз.