– Ты пошто зенки-то вылупила, глупая?! – мужик снисходительно смотрел на меня. – Как звать-то тебя?! Иль ты немая?
– Акулина её звать, барин! – Старуха запыхавшись подбежала, и огрела меня хворостиной по спине. Я съежилась, но промолчала.
– Чья ты?! – снова обращаясь ко мне, спросил барин.
Я бы и рада была поговорить с добрым человеком, но совершенно не знала, ни кто я, ни где я. И если я сейчас скажу, что я живу в районном посёлке на улице Ленина, мужик просто меня не поймёт, а не дай Всевышний, ещё и выпороть прикажет.
– Да ничья она барин, сирота, вот кормлю и воспитываю несчастную. Дура она с рождения у нас, немая, – старуха нацепила на лицо маску сострадания и смирения, но даже по виду я могла бы сказать, что она не обладает ни одним, ни другим таким качеством.
– Смотрю я на тебя, Акулина, и понимаю, что выглядишь ты ни как девка, что при полном довольствии живёт у мачехи, а еле-еле душонка в теле держиться, какая-то ты жёлтая и худая. А уж шмотье на тебе и вовсе мужицкое какое-то. Сколько тебе лет, убогая?!
Я попыталась открыть рот, но всё, что смогла оттуда выдавить – это горловой звук, похожий на мычание, который меня напугал ещё сильнее, чем барина.
– Не знает она о годах своих, и мне не младенцем досталася, – проговорила старуха склонившись.
Барин же глядя на моё лицо все больше скатывающееся в отчаяние вдруг проговорил, – Замуж тебе надо! У тебя есть приданое?!
Я обернулась к старухе, та ненавидящим взглядом, готовым прожечь дыру во мне по центру, сказала:
– Есть, батюшка, вышитый рушник, да накидка на подушку незаконченная. Не мастерица она у нас.
– Тогда вот тебе девка десять рублей, да чтобы в течение месяца свадьбу уже сыграла. А ты, старуха, чтобы отчиталась мне о предстоящем торжестве, да за десять рублей тоже, что и почем купила ей в приданое.
Барин залез обратно в карету и я услышала как он вполголоса говорит кому-то, – Ну вот, душу от грехов очистил и помог сиротке, теперь везение будет. Как и сказал батюшка.
Мы стояли посередине улицы, по колено в грязи. Старуха, в грязном сюртуке кое-как очищенном сеном, застыла в поклоне и одним глазом зыркала в сторону кареты, нервно сжимая деньги в кулаке.
Как только карета завернула за угол, она размахнулась и со всей дури огрела меня прямо по лицу хворостиной, и я ощутила, что в районе носа у меня появилась огромная царапина. От шока я застыла.