А? Хотите знать, как его звали? Не помню. Месье Дерьмоед, я полагаю. Что, слишком грубо для вас? Неужто вы оскорбились моей скромной оценкой этого мерзкого персонажа? Я не хочу задеть ваши религиозные чувства, но в ходе нашей беседы вы рискуете поколебать свою веру.
Но я понял ваш вопрос. Сомневаюсь, что, когда вы выискивали информацию обо мне, вам удалось найти сведения о нем. Очень жаль, мне бы хотелось, чтобы он понес свою часть ответственности за зло, которое творил. Разве церковь не должна нести утешение страдающим людям? Нет, нас только пугали небесной карой и все время в чем-то обвиняли.
Вам следовало бы пожурить меня за такие лирические отступления, иначе мы не закончим до самого Рождества, а время у нас, как я думаю, ограничено.
Еще была внучка старика Берта – Мэй. Пропала, когда работала на ферме, а с утра оказалась там же. Она не училась в школе, и на самом деле я ни разу ее не видел. Так странно…
В общем, деревня навлекла на себя гнев божий, и всем было предписано молиться за свои грешные души. В конце концов, все казалось не таким уж безнадежным: дети ведь возвращались, хоть и не такими, как прежде, но вроде даже почти невредимыми. Семьям хотелось верить, что со временем все придет в норму. Сатана просто играется, но не наносит никакого ущерба, главное остановить его, пока не задумал взяться за дело как следует… Но я вижу, что вас что-то беспокоит…»
…
– Неужели родители не замечали никаких физических увечий на теле своих детей?
– Как же, как же. Прекрасно замечали. Дети… кровоточили.
– Что значит «кровоточили»?
– Ну знаете, как икона.
– Им была оказана медицинская помощь?
– О чем вы говорите? У нас даже местного врача не было. Люди лечили геморрой, затыкая дырку в жопе всякими травами.
– Но разве родители не были обеспокоены?
– Конечно, были. Но считали это отпечатками Сатаны и старались как-то справиться сами, чтобы их детей не заклеймили порченным дьявольским отродьем.
– Это ужасно. Уверена, были и более адекватные люди.
– Думаю, да. Может, кто-то и понимал что происходит, просто боялся. Или не хотел вмешиваться. Или хотел поскорее все забыть.
– Это ужасно.
– Таковы люди.
– Теперь я понимаю, откуда у вас такое обостренное чувство справедливости.
– Не сводите все к таким банальностям, прошу.
– Я все равно не понимаю, почему никто не обратился за помощью. Все люди – часть общества и стремятся держаться вместе.