– Выходи, окаянный! – крикнул, вскинув лопату.
Из-за перегородки шаркающей походкой вышло лопоухое чучело в обносках.
– Шурик? Ты почему старика так пугаешь? Что б тебя черти…
– Да не пыхти ты, почем зря, Вованыч. Ты тож хорош. Кто ж на друга старого лопату грязную наставляет? – повседневным тоном говорит он.
Махнул я пацану рукой, мол, идти можно, забрал у него сумку и взамен вручил лопату, чтоб на место унёс. Сам прошёл за стол, где уже стояли два стакана и бутылка беленькой.
– А мне, что, помыть её следовало, прежде чем по шее ударить тебе?! – чувствовалось, как кровь приливает к лицу, давление поднялось. – Ты что забыл здесь, старый пердун?
– Сам ты старый! Мне товарища нельзя повидать, что ли? Как с гостем ведёшь себя? – Шурик седыми патлами кивает на бутылку. – Вот как уйду сейчас!
– Гости обычно не вламываются в дома. Да сядь ты, угомонись.
Рассказчик
– Вованыч, – икнул Шурик, – вот скажи, какой год ты живёшь?
– Високосный, Шурик, – мутный глаз старика не без труда сфокусировался на бутылке и сумел разглядеть в ней остаток самогонки, – Ви-со-кос-ный!
Шурик потупил взгляд, пытаясь осознать полученный ответ.
– Давай по последней и спать! – ладонь Вованыча с грохотом рухнула на стол. Он перевёл взгляд на скамейку у стены.
Пацан уже давно посапывал на скамье, подложив под щеку руку. Шурик заметил взгляд собутыльника и издал приглушённый смешок и разлил остатки не только по стаканам, но и по столу.
– Ну что ты ржешь, пугало?
– А не надоело ли тебе с пацаном возиться? – крикнул Шурик, но после продолжил тише: – Сам жуешь лишь корку хлеба, да сопляку свой кусок отламываешь. Вот на кой он тебе?
Действительно, зачем мальчишка старику? В голове Вованыча всплыли воспоминания, как давным-давно он распотрошил мать мальчика. Тогда трехлетним ребёнком он лежал у нее под Гниющим боком. Большими глазами цвета опала он смотрел на Вованыча. Мальчик не кричал и не выказывал каких-либо эмоций. Он просто смотрел. Сиротских приютов нет со времён Взрыва, поскольку государство не в состоянии материально поддерживать кого бы то ни было, да и мертво уж государство. Вованычу и в голову не пришло оставить ребенка у кого-нибудь на крыльце. И он призрел мальчика.
– Иди домой, Шурик, – устало произнёс Вованыч.
Шурик не стал спорить. Встал. Залпом осушил стакан. И шаркающей походкой по скрипучим половицам направился к двери.