– А как он её назвал только что?.. – Костик вычёсывал гладковыбритый подбородок.
– Солнце в моей груди?.. Наша осень пишет белый стих… Хоть лето и оттанцевало, – лицо Евгена перекосило отвращение к романтизму и поэтике в целом.
– Во! Огонь, – пальцы Костика вновь забегали по израненному трещинами полотну экрана. – О-о-отправить. А теперь подождём.
Вова курил на балконе, набрасывая паутину дыма на тёмные, ветреные деревья, огни сопящих тихим треском фонарей, на звук идущего вдали поезда и на простодушность жилых массивов микрорайона, беспорядочно обращённых панелями с хаотично зажжёнными окнами друг к другу. Распростёртые улицы и проулки были выведены по-простому карандашно-графитно. Уютная ночь редкими звёздами, поющих цикадами и утопающих в глухой загадочной люминесценции, подмигивала из глубин космоса. Стройный месяц-бурлак тянул на себе по небесной иссиня-чёрной гавани покачивающиеся суда длинных облаков. Во дворе, напротив никогда не спящего продуктового магазинчика с пивом из-под полы, какие-то пьяные мужики пели в квинту «Вальс Бостон». Было хорошо.
Вова почувствовал острое жжение на ладонях и вкрадчиво всмотрелся в них: линии судьбы набухли, вздыбившись, точно свежеполученные шрамы. Вова выгнул ладонь от себя, линии сведя в точки. Полоска в центре, отождествляемая с фатумом, действительно взбухла и будто выгнулась в обратную, ей не свойственную сторону. Фильтр сигареты уже дымил, тепля пальцы и всё внимание на себя переведя. Вова щелчком низверг окурок, исполнивший своё предназначение сполна, в путешествие к земле, чего делать не любил, но, когда нет пепельницы… И вернулся к ребятам.
Пока Вова предавался таинству табакокурения, ответ от Алёны (удалённый сразу после получения вместе с приглашением), стиснутый в ёмкое текстовое сообщение, приправленное закрытыми скобочками, был получен: её вечер не был обременён делами, а обменять домашний досуг на прекраснодушную пьянку с ребятами она охотно согласилась. Её, конечно, немного смутило отсутствие положенного «жду» на её «приеду», которое должно было греть всю дорогу, но она сделал сноску для Вовы – в общении он был не скупым, но выверенным и лишнего никогда не писал и не говорил.
– Покурил? – довольный Костик, сокрыв половину лица веером карт, в глазах сиял широченной, предсказуемой улыбкой, суть которой может раскусить только настоящий друг.