Я больше не ощущала это место своей Родиной, это было проклятое место, в котором я не смогла найти места для себя. Зачем я еду опять туда, где мне никто не рад, да еще в день рождения моей маленькой Софи. Зачем я еду туда, откуда меня вытеснили, оторвали и выбросили, словно старое покрывало? Наверное, я еду туда из-за уважения к своему мужу. Как тикающие старинные часы, у меня отбивало в голове желание не навредить им, однако последние роды дали о себе знать. Теперь мне стало сложнее убеждать себя дать им еще один шанс. Почему после стольких попыток наладить общение с братом мужа и его женой ничего не получалось? Я не знала, зачем люди очерняют других людей. Мне неоднократно хотелось сказать Леше: «Оглянись вокруг. Кругом живут такие же нормальные люди, как и вы, которые хотят просто жить. Нельзя наговаривать на людей и поступать подло с теми, кто тебе никогда не желал зла». Но он не был таковым. Он считал, что я ему желаю зла. Так всегда бредят суеверные люди. Они считают, что их беды начинаются с кого-то, но на самом деле являются самым сильным источник негативного воздействия на других.
Машина остановилась напротив пятиэтажного дома, и я вспомнила, как впервые переступила порог их дома. Не то чтобы я интересовалась их жизнью, на самом деле они мне были всегда безразличны, и, наверное, именно это безразличие к их несчастным судьба вызывало у них столь агрессивное и фанатичное поведение. Мы поднялись на четвертый этаж. В руках у меня был огромный медовый торт, наспех приготовленный мной, который так любили теперь уже мои новые друзья, живущие в моем теле. Дверь открыла подруги Кати, Лиля, мило улыбнувшись Софи и Рику, а потом мне и Александре, она жестом предложила нам войти.
– Нам предложили делить один шкафчик на двоих в садике с нашими соседями, так мы согласились. Это хорошо, что мы знакомы с этими людьми, – говорила Кати мягко и мелодично. Она очень часто заводила разговор о садиках и о своей дочери, пытаясь показать, как там у них все плохо. Она была такой же, как и Леша – суеверной фанатичкой.
По словам Кати, ее дочери не нравилось ходить в садик, хотя мне она неоднократно говорила, что ей нравится. Даже в отпуск, когда они уезжают, возвращаясь, они говорят, как там было плохо. То унитаз не тот, то обслуживающий персонал не выполняет их просьбы, то развлечений мало. Но самой эпичной была история, которую рассказывал нам Леша о своей жене. С ней он не хотел иметь ничего общего. Она плохая домохозяйка, не умеющая ничего готовить и содержащая квартиру в грязи. А еще он рассказывал своим друзьям, что сидит с дочерью, в то время как его жена пропадает в телефоне. Я знала обратную историю. Его жена вовсе не пропадала в телефоне, а работала там. Его фанатизм достиг апогея, когда он рассказал своим друзьям и знакомым, что какая-то бабка нагадала ему, что я навела на них всех порчу, включая и своего мужа, и теперь они все несчастны, что не могут заработать достаточно денег для удовлетворения всех их фанатичных потребностей.