А вот и он, старец. По виду обычный бородатый дед, в чёрном, конечно. Идёт по живому коридору, вопросы игнорирует. Больше половины прошёл, и вдруг стоп! Остановился, медленно поворачивает голову, и смотрит на меня. А народ его постепенно окружает, вопросы задают, пытаются заговорить. А мы стоим в 15 метрах друг от друга, и смотрим друг другу в глаза. Вот Михаил двинулся ко мне, раздвигая толпу как ледокол.
– Сергий? Зайди ко мне после службы, тебя пропустят, – и, не говоря больше ни слова, двинулся снова к храму.
На меня посматривают, кто я: старый знакомый старца, или его знаменитая прозорливость проявилась? Я молча иду за старцем в храм. Надо ещё выстоять долгую службу, неудобно теперь отлынивать, все на меня смотрят. Да и вообще, перед такой встречей, наверно, надо усердно молиться.
Служба была такая долгая, что к концу я совсем увлёкся, смотрю, а народ уже расходится. Где теперь его искать? Иду туда, откуда старец вышел. Но дверь закрыта, стучу – не отвечают. Молитву прочёл – без толку. Есть ещё сбоку дверца, иду туда, снова молитва вслух – дверь открыли.
– Я… меня отец Михаил приглашал.
Монах кивает, и я иду за ним. Останавливается у какой-то двери, всё молча. Я снова вслух молюсь, из-за двери слышится «Войдите». Места в келье мало, но, кроме кровати, есть столик и два стула. Правда, сидеть приходится боком к столу.
– Сейчас чай принесут. Вы ведь Сергий?
– Сергей Михайлович. Но я простой прихожанин, даже не очень усердный. Причащаюсь в год несколько раз, посты не все соблюдаю.
– Да… Со мной многие хотят поговорить, но… По большей части, особо сказать мне им нечего. Вы… вам я могу время уделить. Как у вас с верой, есть проблемы?
– Проблем немало. Я ведь от мира не отказался, а это источник многих проблем. Да я вообще недалеко ушёл от простых оглашенных. Вот хоть возьмём новомучеников. Понятно, что многие честно пострадали за веру. Но есть и такие, что шёл против власти, иногда и с оружием. Вот читал я о священнике, который благословил восстание крестьян против советской власти. Точнее, против призыва в красную армию. А его и расстреляли. Так он кто – мученик или уголовный преступник?
Отец Михаил лишь кивает молча.
– Вообще, вот, допустим, христианин с кем-то поссорился. Осуждать врага не дело, хотя на это все мастера. Лучше разобраться, а в чём виноват я? Найти и покаяться. А с его виной разбираться – не моё дело. Церковь же – знай осуждает богоборческую власть. Хоть и ясно сказано Павлом, что власть от Бога. А покаяться за тех, кто встрял в политику, да даже и в гражданскую войну – об этом я пока что не слышал.