Кристиан промолчал.
То, что Эльза Лоттар не чуралась сомнительных поручений, не удивило его.
Но то, что она абсолютно правильно истолковала его желания и безупречно их исполнила, – вот это было важно.
– Давайте выпьем за ваш первый рабочий день, – предложил Кристиан, – на мой взгляд, он получился весьма насыщенным.
Ее рот искривился в насмешливой гримасе.
– Более чем, – Лоттар стукнула свой стакан о стакан Кристиана. – Можно ли устроить так, чтобы госпожа Фабер из магазина готового платья шила униформы для продавщиц вашего магазина на улице Благочинства?
– Можно, но для чего?
– Скажем, я раздаю некоторые долги. Вам, по моим подсчетам, это не будет ничего стоить. Правда, и выгоды здесь тоже нет.
– Распорядитесь на этот счет, – не стал мелочиться Кристиан.
– Благодарю, – Лоттар сделала крупный глоток.
– Это господин Гё приучил вас к бурбону? – не сдержал любопытства Кристиан.
– В бизнесе надо уметь пить, – она прищурилась, разглядывая янтарь напитка на дне стакана, – многие переговоры ведутся в неофициальной обстановке. Кстати, с вашими картами вы могли бы выиграть партию.
– Пойдемте, – Кристиан подхватил ее за локоть, – покажете мне как.
– Конечно, господин Эрре.
Неприятный инцидент с Аделью не принес Кристиану глубоких переживаний. Уже давно он не испытывал сильной радости или волнения. Юношей Кристиан безмерно уважал отца – тот был сильным, энергичным и решительным, но рано ушел из жизни. Возглавив семейную компанию чрезмерно молодым, Кристиан много лет потратил на то, чтобы вникнуть во все дела и изменить то, что считал необходимым. Ему приходилось всем и каждому показывать зубы, но он двигался скорее согласно силе инерции, чем собственных желаний.
Его болезненный интерес к Гё в немалой степени основывался на искренней попытке понять, что побуждает старика с такой жадностью пытаться урвать от жизни все. Казалось, что в его более чем почтенном возрасте пора было пресытиться, как пресытился всем Кристиан, еще не достигнув тридцатилетия, но в Гё горел какой-то негасимый огонь.
Кристиан жил сдержанно и осторожно, избегал рисков, больших трат, был не способен на романтические порывы и даже женился по удобству, а не по большой любви. В целом он понимал, почему жена его выставила из дома, а Адель едва терпела: он был невыносимо скучен даже самому себе. По молодости лет он считал это постыдным недостатком, но с возрастом смирился с собой, как привыкают к хронической болезни.