– И почему вы не дружите? Давай так: ты отнесёшь, а я сама всё помою и раскрою тебе один секрет, договорились?
Ли́са была старше, наверное, на пару лет. Была ли она изначально сиротой, или просто ушла от родителей, я так и не понял. Знаю точно, что бросила школу, ушла к партизанам. Когда отряд разбили, командир посадил Ли́су в кабину грузовика и отдал последний приказ добраться живой до города. В приюте долго не отсиживалась: собрав десять ребят, они ночью перелезли все заборы и ушли в вымершую деревню. Ли́са говорила: «Конечно страшно! Чтобы тогда с нами сделали… Убегали от них всю ночь. А никто даже не преследовал». Что стало с теми ребятами – неизвестно.
Все в доме любили Ли́су: даже нелюдимый Колумб слушался её. Так не хотелось перечить и расстраивать – ну как ей откажешь?
Тамара жила одна. Комната была самой обычной: ну кровать, ну тумба с открытой книгой, ну засохшие цветы в вазе. Комната была самой обычной за исключением одной детали. Ещё задолго до нас здесь жил художник. Не имея средств на альбомы, он рисовал на стене, как в храме – поезд, заезжающий в туннель под горой.
Словно ожидая меня, Тамара лежала и ничего не делала.
– Можешь поставить… хоть сюда, – тихо сказала она и убрала книгу с тумбы.
Немного подумав, я подставил стул с завтраком прямо перед ней. Я соврал, что Ли́са попросила остаться до тех пор, пока на тарелке не увижу рисунок.
– Я стесняюсь!
Говоря со мной, Тамара всё время смотрела на поезд. Я тоже смотрел на него.
– Я всё попробую! И сама помою, – добавила она.
…набросив пальто, я побежал к ребятам. Вера и Женя, стащив, что смогли, примеряли короны и серьги, поминутно бегая к Ли́се за советом. Антон с Христианом упражнялись в фехтовании на палках. Колумб сидел за сундуком и подкидывал гирьки на весы, взвешивая кубок.
Я спросил, не чахнет ли он над златом.
– Угу! Зря смеешься (я, кстати, вовсе не смеялся) – мало на сей раз! – ворчал Колумб.
– Улица Каменщиков… закончилась, – объявила Женя.
– А вам не кажется, что собак больше, чем в прошлом году? Ах, туше́! – спросил Христиан, раненый в грудь.
– Отстреливать. Только… отстреливать, – отвечал Колумб, не отвлекаясь от меры.
– Антон, а я красивая? – замурлыкала Вера.
– …очень!
– Эй, ты сначала подумал – пошёл вон!
– Прости! Хочешь… поцелую ручку… Венера! – Антон подбежал к Вере и ловко склонился к белой кисти с браслетиком.