Но в целом они жили душа в душу. За весь месяц ни разу не поссорились, ни разу Мика от неё не услышала оскорбительного слова, да и сама прониклась к ней теплом и уважением. Даже в мыслях незаметно для себя стала называть её бабулей или бабушкой вместо привычной "бабки", перенятой с детства от матери. И вовсе не скучно с ней оказалось. Она хоть и была грубоватая, но умная, много всякого интересного знала. Мика с удовольствием слушала вечерами её рассказы, особенно про деда, её мужа, который тоже был хирургом, но рано погиб. Слишком рано, Мика его даже не застала.
Бабуля хоть и ворчала, что не любит пустую болтовню, но сама, бывало, как увлечётся историями из прошлого, так до полуночи не могла остановиться. А Мика слушала и недоумевала: почему мать так её ненавидела и страшилась? Она же мировая бабушка.
Впрочем, соседи бабулю тоже побаивались. И даже Лёша при ней то бледнел, то краснел, то заикался. И всё же вызвался "отпросить" Мику.
Вечеринки бабуля, конечно, резко осуждала, но тут, что удивительно, уступила почти сразу. Только когда он забежал за Микой, она с самым грозным видом вышла их проводить и предупредила:
– Головой за неё отвечаешь, понял?
– Да всё будет хорошо, честное слово. Обещаю, – заверил её Лёша. – Я с Мики глаз не спущу.
– Ну, смотри мне.
Вера Тихонова жила в этом же дворе, в доме напротив. Родители её как раз уехали на дачу собирать последний урожай, оставив квартиру в распоряжении дочери на все выходные.
Вера и распорядилась: позвала кое-кого из класса, кое-кого со двора. В итоге – народу набилась полная квартира.
Вначале гости расположились в большой комнате. Расселись прямо на ковре кругом, кто – полулёжа, кто – по-турецки. Одна Мика пристроилась на диване с краю. Стол тоже игнорировали, выгружая пиво, чипсы, орешки и прочую пивную дребедень сюда же, на пол, посередине круга.
Лёша, взяв две банки, переместился к ней на диван. Одну банку протянул Мике, но когда она отказалась, все сразу возмущенно загудели. Пришлось взять. Слава богу, пьет она или нет – никто уже не следил. Кроме Лёши, но тот помалкивал.
– А Жени не будет? – спросила Оксана Громова.
В классе её все звали Громозекой. Ну, кроме Колесникова – тот если и обращался к ней, то исключительно по имени. Он вообще со всеми девочками был очень приветлив. Тихонову вот тоже называл Верой, а не как все – Тишей. И на её грубости не вёлся. Повадки прирождённого ловеласа, думала Мика.