– Здравствуйте, – выходит врач. – Вы кто?
Встряхиваюсь, пытаясь прийти в себя.
– Полиция. Нам нужно с Марьяной Кошкиной поговорить.
– Пока что вы с ней не поговорите. Она под успокоительными. Смутно воспринимает происходящее. Приезжайте завтра вечером.
– А что с ней… ну…
– Закрытая черепно-мозговая… ушибы… травма голеностопа.
– Черепно-мозговая? – хриплю я.
– Состояние средней тяжести. Жизни не угрожает. Но сосуды повреждены… необходима профилактика кровоизлияний.
– Я хочу зайти.
– Завтра приходите.
– Мне нужно сейчас!
– Да не сможет она никаких показаний дать. Зачем её тревожить?
– А Вас как зовут? – подхватывает её под локоть Медведев отводя в сторону. – Ольга Васильевна? Тут понимаете какое дело, Ольга Васильевна. У неё ребенок остался без присмотра. Отец бы хотел его забрать на время, – несет он что-то ей. – Пока Марьяне не станет лучше. Можно, он очень быстренько поговорит с ней? Нужно решить вопрос насчет пребывания ребенка.
Медведев кивает мне на палату. Берусь за ручку двери.
– Ну попробуйте. Только сильно не тревожьте ее. Лучше, конечно, завтра… – неуверенно добавляет врач. – Когда она немного отойдет от лекарств.
Открывая дверь, вхожу в палату. Поднимаю глаза на кушетку.
На ее лице прозрачная дыхательная маска. Но я узнаю ее красивые брови вразлет, и светлые пряди. Над бровью наклеен пластырь. Ресницы, подрагивая, лежат темным веером. С той же стороны разбита скула.
Сажусь на стул рядом. Она медленно открывает свои голубые замутненные глаза. Взгляд расфокусирован. Ресницы также медленно смыкаются обратно.
В моей груди болезненно взрывается сверхновая, оглушая пробудившимися снова чувствами.
Это финиш… Я снова влип. Словно и не было всех этих лет. Вот она – такая же ценная и родная. Больно…
Пристрелите меня, я хочу лечь рядом и получить свою порцию обезболивающего.
– Ненавижу тебя, Кошкина… – ложусь я лицом ей на живот, умирая от накативших болезненных чувств. Сжимаю ее ледяные пальцы.
– Нахрена ты опять появилась в моей жизни?..