– Так парень твой передал.
Закатываю глаза. Паровозов. Тоже мне парень!
– Верните, пожалуйста, Олесь, – прошу я девушку.
– Эй, ты чё сдурела? – разглядывая огромную банку консервированных ананасов, недовольно возмущается Марина.
– Платонова, это не твоё, – выдёргивает жестянку из её рук Олеся. – Лисицына, ну правда, ты чего отказываешься?
– Не парень он мне! Ничего от него брать не хочу! – упрямо отвечаю я.
Марина фыркает.
– Такой видный молодой человек, – жмёт плечом медсестра. – И заботится о том, что ты кушать будешь. Кормят-то здесь не ахти, если по чесноку.
– Верните, – решительно настаиваю на своём я. – И пусть больше ничего не передаёт. Не возьму, так и предупредите.
– Ну, как знаешь, – забирая тяжёлую ношу, смиренно подытоживает медсестра. – Завтра утром будь готова. К Евгению Павловичу сразу после завтрака идём.
– А чё эт нас тут навещают, а Лисицыну отдельно приглашают? – прищуривается Марина, надкусывая красивое, наливное яблоко. Всё-таки стащила из пакета, жучка. – И препараты у неё навороченные, не рашн продакшн.
Я не понимаю, о чём она говорит. Уже и не читаю, что мне заливают в вену. Олеся тоже раздражённо машет рукой. Вообще, положа руку на грудь, мы все очень устаём от Платоновой. У неё рот не закрывается ни на минуту. Вот как сейчас.
– Слушай, Лисицына, – обращается ко мне она, забираясь с ногами на кровать. – А чё ты нос воротишь? У Олеськи вон как глаза загорелись, когда она про хахаля твоего говорила.
– Никакой он мне не хахаль, просто друг детства! – раздражаюсь пуще прежнего.
– А чего ты агрессируешь? Это он разрывал твой телефон в первые дни?
Я молчу. Нет, не он.
– Тебе не надо, так с другими поделись. Дай номерок, а, Лисицына?
– Паровозу в январе будет двадцать один! Он для тебя слишком взрослый! – укладываясь, нехотя отвечаю я.
– Так отлично! Люблю парней постарше, – хмыкает девчонка. – А почему Паровоз? Что за кликуха такая интересная?
Я вздыхаю.
– Фамилия у него такая – Паровозов.
– А зовут как? Поищу его профиль в ВК.
– Ты можешь помолчать хотя бы пару минут? – подаёт голос Согдиана.
– Сама во то молись молча, – гневно стреляет в неё глазами Платонова. – И вообще, я буду жаловаться! Почему я должна делить палату с чокнутой сектанткой?
Согдиана, являющаяся мусульманкой, тяжело вздыхает и продолжает своё занятие, сидя на красивом, расписном коврике.