Молчит, партизанка.
– Ма-аш.
Она хихикает над мультиком.
– Машуня.
– А?
– Ты на меня из-за сухариков обиделась?
Вздыхает.
– Да.
– Разве это повод перестать чистить зубки? Ты же хочешь, чтобы они были красивыми, крепкими, здоровыми и не болели? Тогда за ними необходимо регулярно и бережно ухаживать. Пойдем, почистим зубы вместе, ― я протягиваю дочке руку.
– Не-а.
– В таком случае, я вынуждена звать на подмогу Щекотунью.
Щекотунья ― мое альтер-эго… одно из дюжины личностей, появляющихся наверняка у каждой матери, когда нужно развеселить ребенка. Раньше упоминание о Щекотунье будоражило Машку, поднимало в ней игривое настроение, а сейчас она скучающе закатывает глаза. Поглядите-ка, выросла.
От звучания мелодии на звонке в меня закрадывается напряжение. И судя по тому, как широкая улыбка озаряет лицо дочки, пока она смотрит на экран телефона, я нахожу подтверждение предположению об адресанте позднего вызова.
– Папа! ― восклицает Манюня.
Я не успеваю забрать у нее телефон, она отвечает на звонок и ликующе щебечет в трубку:
– Папочка, привет! Я соскучилась! Когда ты приедешь за нами?
Проклятье…
***
― Верка, не страдай ерундой. Возвращайся.
Я усмехаюсь. Цинично. Другой реакции Сережа пусть не ждет.
Он громоздко вздыхает в динамик. Я хожу по флигелю с лейкой и поливаю цветы. Нужно было чем-то себя занять, чтобы не сосредотачиваться на скребущей изнутри обиде в процессе телефонного разговора. До этого момента я была уверена, что во мне не осталось ни физических, ни моральных сил на разборки с бывшим, однако стоило услышать его голос и вялые, ― я бы даже сказала ленивые ― попытки прийти к примирению, злость во мне взыграла по новой.
– Извини меня, ― бубнит кисло. ― Я больше не буду.
Я вновь смеюсь.
Оправдание из разряда «провинившийся первоклассник отчитывается за двойку в дневнике». Я не его, черт возьми, мамочка и больше не нуждаюсь в извинениях. Зареклась обходить пустозвонов за версту. Мы пробовали. Неоднократно. Я прощала. Неоднократно. Наступала на одни и те же грабли столько раз, что если повторю этот трюк снова, меня можно смело назвать умалишенной.
– Мы не вернемся, ― проговариваю я с поразительным спокойствием в голосе.
– Вер…
– М?
– Я тебя люблю. Вас с Машкой. Вы ― два моих сокровища. Не глупи. Не рушь семью.
Я рушу семью? Не ослышалась? Соизволил объявиться спустя неделю молчания и имеет наглость обвинять меня. Наверное, только недавно протрезвел. Я в сотый раз убеждаюсь, что поступила правильно и сбежала, иначе мы с Манюней не выбрались бы из этого замкнутого круга.