– Где носит твою задницу, Покровская? – рычит Роман Бакланович, ой… Орланович. Хотя… – Сказать, который час?
– Не утруждайся, – вздыхаю я и шоркаю ногами по обратному пути за сумкой.
– Половина одиннадцатого, а тебя нет на месте.
Я глухо усмехаюсь, представляя его багровое от недовольства лицо.
– Случилось ЧП.
– Мне глубоко по*уй, Даниэла.
– Ой, не начинай. Буду через час. Плюс-минус.
Чувствую спазм в желудке, когда думаю о предстоящей поездке в метро.
– Я вычту опоздание из твоей зарплаты, – грозится «босс».
Я закатываю глаза.
– О нет, нет, не делайте этого, Роман Орланович… – с намеренной вялостью перебираю на языке буквы, надевая кремовые туфельки на толстом каблуке.
Раздается приглушенный грохот. Кирсанов буянит, судя по всему.
– Я тебя… – заикается рявкающим тоном.
– Ты меня обожаешь, – нагло перебиваю. – Спасибо. Мне очень приятно. Скоро буду, уважаемый начальник.
– Дана!..
Его гневное обращение тонет в моем безразличии. Я отстраняю телефон от уха и тычу ногтем на кнопку завершения вызова.
Прохожие задерживают взгляды на моей фигуре, что совершенно неудивительно, ведь мой «лук» безупречен: оверсайз-блузка с объемными рукавами, заправленная в кожаную юбку-трапецию длиной миди. В поездке, на удивление благополучной, удается освежить макияж помадой, тушью и минеральной пудрой. Мне везет хоть в чем-то. Дождь прекращается к моменту, как я выхожу из подземки, но сильные порывы ветра треплют прическу и уничтожают идеальную гладкость высокого хвоста.
Исчезаю из вида у зевак в однообразных костюмах, слоняющихся по улицам бизнес-района города, ныряя в вестибюль высотного здания. Коротко киваю сотрудникам на ресепшн, прикладывая к турникету именную электронную карточку, и свободно прохожу контрольно-пропускной пункт.
Глянцевые серебристые створки лифта не до конца открываются передо мной, а из противоположного конца приемной уже доносится раздражающе высокомерный голос великанши.
– Никому не дозволено являться на работу с таким чудовищным опозданием. Правила для всех одни. Беспардонное пренебрежение пунктуальностью недопустимо.
Я цепляюсь за ее непроницаемо-алебастровое лицо сощуренным взглядом.
– Ты моей мамочкой решила заделаться? Какое тебе дело до моих опозданий? Занимайся своими секретутскими делами.
Лучше не нарывайся, стерва. Я не в духе.