Зевак собралось так много, что вновь прибывшие уже не понимали, что там за потными спинами впередистоящих, но продолжали протискиваться к столу, надеясь, что там раздают что-то бесплатно.
В какой-то момент толпа начала возмущаться и напирать, впередистоящие упали на стол и повалили его на бок. Раздались сдавленные крики детей. Железные амулеты и талисманы попадали в толстый слой пыли и их тут же затоптали.
Убедившись, что ничего интересного на столе не было, толпа, пританцовывая, двинулась дальше.
***
Несмотря на духоту и раскалённый воздух, многие из встретившихся Кате на ярмарке людей были одеты в чёрные футболки с надписью «Я русский» и кожаные косухи. Попадались и те, кто не сгибался под тяжестью кольчуг и неторопливо вышагивал с гордо поднятой головой, поблескивая на солнце металлическими кольцами.
Шумными стайками носились между лавок местные дети. Сметая со столов товары, рассматривая их на свет и иногда пробуя на зуб. Утащив у незадачливой торговки пару розовых пряников в виде коней, банда деревенских беспризорников с дикими криками убежала прочь – искать скоморохов.
Праздничная суета гремела медными самоварами, эхом отражалась от гор и уносилась по реке далеко за пределы тайги.
***
Первым, что Катя увидела, подойдя к главной сцене, была дыба.
Средневековое орудие пыток из энциклопедии по истории.
Рядом с дыбой на вкопанном столбе красовалась массивная деревянная табличка с выжженной надписью «Древний славянский тренажёр ПравИло».
На дыбе болтался маленький округлый человечек в чёрных кожаных манжетах. Его руки и ноги были растянуты тросами, которые приводил в движение хозяин-инквизитор. С каждым новым поворотом рычага тросы натягивались, и мужчина вскрикивал от боли, а хозяин его успокаивал: «Ничего. Это только по началу невтерпёж. Чуть погодя родовая память включится и будет легче. Русские богатыри, да витязи перед боем часами висели. А ты тут всего несколько минут и уже стонешь».
Катя, поёжившись, прошла дальше и остановилась в самом центре холма, на котором развернулся фестиваль. Потирая нывшее запястье, она нервно заозиралась по сторонам в поисках мамы.
На главной сцене трое мужчин в расшитых рубахах что-то пели густым басом, помогая себе на гуслях и поправляя окладистые бороды, но слов было не разобрать.
Рядом оглушительно верещал Петрушка. После каждой своей шутки он тряс огромным красным носом, а из-под его тряпичной утробы доносился колючий смех кукловода. Петрушка бил дубиной старенькую лошадь из папье-маше и покатывался со смеху. Его выбеленный рот, серпом рассекавший лицо от уха до уха, поблескивал на солнце, словно вымазанный жиром.