Она внимательно смотрела на меня, склонив голову на бок:
– Я думаю, мне это больше не понадобится.
Почему-то мне показалось, что за этими словами стоит не столько страх оказаться в следственном изоляторе, сколько и что-то иное. Интересно, что именно?
– И по итогу вам придется объяснять, по какой причине вы напали на заместителя главы города, так что начинайте писать связную речь.
В серых глазах мелькнула насмешка, интересно, что смешного я сказал? Чтобы скрыть собственную обескураженность, я выудил из ящика стола ключи от наручников, приблизился к ней, и склонившись над ней, разомкнул браслеты. Кому другому я велел бы встать и вытянуть руки. Черт, этого только не хватало… Тем более, что кожа у нее оказалась гладкой и горячей, а на тонких запястьях остались бордовые следы, при виде которых у меня почему-то перехватило дыхание. Чтобы сказать что-то, я сказал:
– Это скоро заживет. Вам надо подписать протокол допроса, ознакомление с постановлением и об избрании меры пресечения.
Остальное время прошло в молчании: я оформлял документы, она, мельком взглянув, ставила подпись. Когда она вернула мне последний лист протокола, она наконец, подняла голову и сказала, глядя мне прямо в глаза:
– Спасибо.
– За что? – я расслышал в собственном голосе предательскую хрипотцу. Она приподняла уголок губ:
– За человечность…
– Не нарывайтесь, и когда вызову – без глупостей. Идите.
Она поднялась, светски-вежливо сказала:
– До свидания, – и вышла из кабинета.
Я обессилено откинулся на спинку стула: после ее ухода стало не по себе. Я вдруг понял, что действительно беспокоюсь – не натворила бы она чего. И не потому что уже сегодня мне стоит ждать звонка от главы следственного комитета, а мне нечего ему сообщить, и не потому что мне могло здорово влететь за меру пресечения – строго говоря, все требовало отправить ее в следственный изолятор. Я действительно думал о том, что она будет делать. Хочется верить, что ребенок удержит ее от глупости. А если нет?
И еще одно не давало покоя. У меня было много женщин в разные годы, но не разу ни одна женщина не оставляла столь сильного впечатления. Учитывая ситуацию нашего знакомства, от впечатления, произведенного ею, следовало избавляться немедленно. Не хватает еще западать на преступниц, старею, наверное. Но как же она хороша, черт побери…. Чем ей досадил заместитель губернатора? Неужели из ревности? Нет, быть не может. Иначе, почему она сказала про двести семьдесят седьмую статью… и главное, что она теперь предпримет? Такие, как она, не будут сидеть и ждать. Она что-то сделает. Что?