– Спасибо, – сказал он как-то не искренне.
И Кира это заметила.
– Ты всегда был не щедр на комплименты, если только не говорил их ночью, – сказала она и сняла с себя фартук, который нашла на этой кухне, как правило, с пустым холодильником, если вообще неработающим.
«Интересно… действительно, где ты взяла этот фартук?», – думал он, делая первые попытки проглотить горячие, словно раскаленные куски мяса, куски каши.
И Сергей практически давился, словно пил кипяток, но продолжал размеренно и терпеливо поглощать безвкусную овсянку, запивая этот невкусный завтрак оставшемся уже показавшимся неприятным кофе.
«Вот бы выпить», – думал он.
Возможно, Сергей хотел хоть как-то смягчить момент расставания для собственного сердца – ведь если он не проявит вообще никаких чувств по отношению, как к Кире, так и к ее приготовленному непонятно с какой целью завтраку – очень невкусному, но вожделенному, – тогда бы и боль молчаливого расставания, которой, все же может быть, свершится, – будет не такая горькая, как может быть.
– Кушай, дорогой, – словно издевательски произносила она, заваривая себе тоже уже не очень горячий кофе, чуть подливая в маленькую кружку Сергея остатки черного напитка из турки. – Кушай, мой милый, – она почему-то уставилась на него как на человека, который сейчас откроет какой-нибудь мировой секрет ее истории любви.
Сергей неясно глядел на Киру и на ее искрящиеся глаза и на чуть приподнятую улыбку, на ее позу ожидания, что Сергей, действительно, сообщит что-то такое поистине интересное, необычное и не от роду сего, что она просто растает от возбуждения.
– Очень вкусно, – едва выдавил из себя, пытаясь как можно больше скрывать это.
– Хорошо, что тебе понравилось, дорогой, – она явно сегодня утром доминировала, и Сергей словно оказался в ее жесткой хватке.
И снова – Кира совершала жест доброй воли за новым жестом – она приняла от него тарелку с недоевшей кашей и недопитым кофе и взялась сама их помыть.
Сергею это совсем не льстило, наоборот – он чувствовал себя беспомощным.
– Ты же не против, что я приготовила тебе завтрак? – спросила она, стоя как можно дальше от раковины, потому что уже находилась в своей белой обтягивающей футболке с какими-то непонятными Сергею черными линиями, словно полосками, образовавшимися после того, как на полотно плеснули жидкой краски.