Глотая жадно вино из пустеющей бутылки, Сергей заходил в Киру только глубже и сильнее, мощнее и больнее, отчего ее стоны становились еще громче.
Он менял позиции, ориентация же Киры оставалась прежней – она лежала, словно закованная в цепи, едва двигаясь.
Еще бы – Сергей прерывал все ее попытки повалиться либо на спину, либо на бок, и стремительно давил на нее, а сорвав с ее шеи ошейник, начал придушивать и оскорблять ее.
– Сука! – гадость номер один, неизбежно вырванная из его уже опьяненной глотки, в которой с большим бы удовольствием появилась сигарета, но сейчас было не время.
Кира что-то простонала.
Сергей не останавливался.
– Поганая дрянь! Шлюха! Тварь! – словно ревя на луну, но шепотом, произносил он.
Кира пыталась как-то высвободиться, чтобы обнять его, но все было тщетно, Сергей так крепко завязал ей руки, что она не могла ими даже пошевелить.
– Этого слишком мало, чтобы любить тебя, – словно хотел заплакать, но в порыве нахлынувшего безумия, вырванного из горящей страсти, сейчас бы не сделал этого.
Кира испугалась.
Она задыхалась.
Сергей уже насиловал ее, душа Киру только сильнее.
Ее глаза покраснели.
Кровь прильнула к вискам.
Ей стало нечем дышать.
Пыталась кричать: «остановись, стой, я не могу дышать», и забилась, словно в конвульсиях.
Наконец-то, каким-то волшебным образом, ей удалось чуть высвободиться из крепкого узла ее красного шелкового шарфа, и, схватившись за его руки, разомкнула сложившиеся на ее шеи оковы.
– Я люблю тебя! – прокричала она, вцепившись в его губы и обняв так крепко, что Сергей вошел в Киру всецело и полностью.
Сегодня они принадлежали друг другу, и в этом не было ничего постыдного.
В любом случае, Казанова наоборот – Сергей, – проделывал такие фокусы не только с ней, но и с другими, которых было слишком много, чтобы начать считать.
Ошейник и ее нижнее белье полетели в сторону, также как и бюстгальтер, который она сняла одним движением руки, хотя и Сергей выделывал такие трюки на ура.
(а помыли ли они руки?)
(конечно, помыли…)
(иначе микробы бы забрались ей прямо в задницу…)
Страсть приобрела более умеренные обороты, и когда Сергей развязал сковавший ей ноги ремень, то уже Кира повалила Сергея на спину, и начала смотреть сверху на него, дав ему возможность отдышаться.
Она тянула его руки к своим маленьким идеальным грудям, она царапала его грудь, и сама стремилась, чтобы его достоинство как можно глубже и больше входило в нее, чтобы чувствовать его, ощущать, знать точно, что он в ней.