Может быть, за это она и любила его?
Сергей мог только догадываться…
***
Молнии били только сильнее.
Только больше бушевал ветер.
И как можно мощнее хлестал улицы Москвы дождь.
Они ехали в такси, где Сергей пытался изо всех сил устроить с таксистом потасовку, что также усердно пыталась изо всех сил предотвратить Кира, хотя и признавалась себе, что не отказалась бы от бесплатной драки.
В итоге все закончилось словесной перепалкой.
Сергей покинул такси, так и не испробовав в деле левый кулак, когда правый раскалывался от боли – от того самого удара, которым он отправил бармена спать сладким сном.
Сергей проклинал себя за это упущение, но теперь его интересовала только Кира.
Особенно тогда, когда она посмотрела в его уже мутные темно-зеленые глаза.
Она смотрела так, стоя под дождем, возле его подъезда, словно хотела в них что-то прочитать, или забраться в них своей душой, проникнуть и что-то забрать из них, например, его душу…
***
Сергея тошнило. Мутило. У него меркло в глазах. Его голова раскалывалась. Но он все равно входил в Киру. Входил, как только мог. Она вонзала в него свои острые мытые ногти. Прямо в кожу. Он лишь только кривил губами.
– Все, что я хочу, быть с тобой, – говорил он с каким-то неестественным выражением лица. – Я не могу умереть, не занявшись с тобой этой сладкой любовью, – заканчивал, как заканчивал очередной акт.
Окно в комнате было открыто.
Холодный воздух, даже ледяной, остужал их чувства, отчего Сергей больше изгибался, горбившись, а Кира натягивала на себя холодное одеяло.
Но Сергей все равно продолжал входить в нее.
Несмотря ни на что.
– Я тоже люблю тебя, – говорила она через боль, испытываемую от его жестких проникновений, и ей это было приятно.
Он продолжал свой танец. Свою игру. Свою цель. Ради которой жил. Ради которой дышал. Ради которой творил, и вообще существовал.
– Мне нужна только ты, – сказал он, посмотрев в ее глаза тогда, когда она открыла их, чтобы посмотреть на него. – Как ты и говорила, все не вечно, детка, – раздалось в тихой комнате, где были слышны только ее приглушенные стоны.
– Не говори так, – просила она.
Сергей еще раз посмотрел в ее голубые глаза.
– В этих глазах я бы хотел утонуть навсегда, – произнес он. – В твоих голубых глазах, – говорил так, словно пел трагедию.
– Так тони… – раздалось в окружавшей его тишине.