– Сядьте! – Никанор сел на ближайший стул, а Патрик опустился на его плечо, стараясь держаться как можно ближе к более крупному другу, вооруженному сковородкой.
– Вы Ба…эм…Ядвига? Простите, не знаю, как вас по батюшке?
– Лес мне отец, а земля – мать! – Отрезала женщина, продолжая пристально смотреть на незваных гостей. – Ну, зачем явились? Не слышали, какие слухи обо мне ходят или смерти не боитесь? Умные люди мой дом десятой дорогой обходят.
– Так то умные. А мне как раз ума-то и не хватает. С тем к вам и явился.
– Не в моих силах дураку мозгов прибавить. Да даже если бы и могла, какой мне с этого прок? Лучше я из вас жаркое сделаю. Крыса летающая, конечно, на один укус, зато тебя, здоровяка, уж на недельку-то точно хватит. С яблоком да с картошечкой, ух вкуснотища! – Женщина оскалилась, отчего ее лицо стало походить на гримасу сумасшедшего маньяка. Никанор почувствовал, как маленькие лапки Патрика больно впились в его плечо. Но сам он, как ни странно, опасности совершенно не ощущал, а посему спокойно продолжил.
– Бабушка Ядвига, не гневайтесь на нас. Патрик так и вообще был против того, чтобы у вас помощи просить, только из-за меня и пошел. – Никанор кивнул в сторону своего спутника. – Если желаете за дерзость наказать, так вот он я весь перед вами как на ладони. Хотите, режьте, хотите, жарьте, хотите, живьем в печь засовывайте, все равно нет мне обратной дороги. Всю жизнь изгоем прожил. Ребятенком другие детки остолобнем обзывали, да камнями кидались. А теперича кто подобрее, жалеют, блаженным называют, а остальные так и вовсе шпыняют и насмехаются. Ну разве ж это жизнь? – Никанор, все это время смотрящий в пол, поднял влажные глаза и увидел, что хозяйка дома сильно переменилась. Если раньше взгляд ее горел недобрым огнем и воздух вокруг был как будто наэлектризован, то сейчас она выглядела просто пожилой уставшей женщиной. Ее глаза все еще пристально наблюдали за Никанором, но из них пропал тот опасный зеленый огонек, который так напугал друзей, это были глаза очень пожилой, мудрой, но все-таки обычной женщины. Она опустилась на единственный свободный стул.
– Понимаю я тебя, Никанор. И сама в подобной ситуации была.
Она засунула руку под стол, вытащила оттуда бутылку с мутно-зеленой жидкостью и разлила ее по трем стаканам: двумбольшим и одному маленькому, как будто специально справленному для Патрика. При этом Никанор мог поклясться, что до этого стол был девственно пуст. Женщина заговорила.