***
Лёжа на диване у себя в квартире, Данила стучал кулаком в стену повторяя, какой же он дурак, упустил такой шанс – реальный, сто процентный шанс. Он не понимал – почему при общении с красотками его охватывает такая робость. С обычными девчонками ведь нормально общается.
Данила зевнул, впадая в дрёму.
А может статься, так правильно, что не получилось с Варварой. У него есть Оля. Хотя считать, что она принадлежит ему – неправильно. Ольга лишь покорила его сердце. Он безумно любил эту девчонку. Наверное, как любят взрослые – настоящей любовью.
Шпана засыпал с лёгкой улыбкой, вспомнив, как Анжела Калина поведала ему, что Ольга давно сохнет по нему. А значит, у них обоюдная любовь. И в этом году он должен – не то, что должен, обязан! – стать первым парнем Оли. Иначе, как сказала Варвара, он упустит в молодости всё самое прекрасное. А позже, когда закончат школу, он обязательно возьмёт её в жёны. Правда, знает ли об этом сама Оля. Он ведь Анжеле и уж тем более Ольге, да и вообще никому не рассказывал о любви к прекрасной однокласснице. Только один раз накололся.
***
В пятом классе отчим застал, как Данила переусердствовал в амплуа поэта. Вокруг письменного стола были раскиданы вырванные и скомканные тетрадные листы из-под неподдающегося стиха, чернела трещина в светильнике от психованного удара кулаком, сломанные ручки и карандаши воткнуты в землю кактуса, пуговицы от рубашки разметались по ковру, а сама одёжка затянута на голове дорогой куклы крепким узлом из-под злобного раздражения: ничего, сестра переживёт – голова-то не отвинчена. Наконец, буквы выведены в более или менее интересный слог, слюни подтёрты, печать облегчения на лице и спокойное дыхание осветляли настроение.
Данила любовался своим трудом и безмятежно рассматривал лист перед глазами. Волосатая широкая ладонь легла поверху глыбой. Ехидные глаза отчима пробежали по строкам, отвратительные губы, которые давно напрашивались на кровавое месиво от скалки, расползались уголками вверх.
Отчим, видимо, пребывал в лирическом настроении, лишь посмеялся над стихом посвящённом любимой девочке. Ни сказав ни слова о бардаке и разбитом светильнике, он побудил Данилу – как идиота! – на откровенный разговор. И малой, в котором ещё осталось – ничтожно мало, но осталось – веры и надежды на доброе, не подумавши доверился и показал фотографию с Олей.