– Ах, Антон Родионович, – сладко пропел Отто и света в гостиной будто стало меньше.
Вдруг в тенях у него за спиной произошло какое-то движение. Отто поймал мой взгляд и в следующую секунду глянул мне за спину. Я не успел обернуться. Со спины мне накинули на голову непроницаемый, чёрный мешок. Я вскочил, извивался, пытался хоть как-то высвободиться, но без толку. Руки мои схватили и заломили за пояс. Дышать было невыносимо тяжело. Я хватал ртом воздух в отчаянной попытке понять, ждёт меня скорая смерть или не скорая. В ушах звенел переливающийся, вроде как смеющийся голос Отто.
– Что вы? Полно вам так сопротивляться, вы же не барышня, имейте хоть капельку самоуважения. Знаете, ваш отец постыдился бы лицезреть подобную драму. Какой танец, Антон Родионович, это ведь в конце концов неприлично. Подождите немного, не позорьте своих досточтимых предков.
Меня куда-то вели. В помещение гораздо более сырое и прохладное. Дышать я всё же мог, хоть и с большим трудом. Ноги обмякли и почти не слушались. За моей спиной припрыгивал кто-то нетерпеливый и постоянно ступал мне на пятки.
Наконец, меня поставили коленями на твёрдую, каменную плиту. Капюшон сорвали.
– Ну вот, – услышал я голос Отто, но не сразу сообразил, откуда он шёл.
Кругом было темно. Мы будто оказались в какой-то крипте. На небольшом алтаре впереди горело несколько свечей – единственный источник света. Передо мной маячил Отто, но теперь он был другим. Сбросив фальшивую человеческую личину, он всем своих мохнатым тельцем висел на высоких лапах, уходящих под потолок; седая шерсть; две пары чёрных, непроницаемых глаз – верхние побольше, как два больших блюдца, и нижние поменьше; а под глазами подвижные, не замирающие ни на секунду жвала.
– О вас, Антон Родионович, нехорошая слава идёт, знаете ли, – заговор Отто. Звуки у него получались неприятными, с каким-то клёкотом, совершенно не человеческими. – Вы слово ветра когда заложили, пол года тому? А летом заложили слово искр и слово разума, не так ли? Эдак восемь слогов у нас будут, а вам только ваше имя останется, Антон Родионович. Так чего тянуть, скажите?