Народ продолжали стоять и смотреть только лишь на него. Лица их говорили многое, за исключением тех, кто уже совсем ничего не понимал. Они смотрели и тупили глазками. Было так тихо, что впервые за вечер можно было услышать, как тикают наручные часы одного из посетителей.
– Чаво? – словно квакнул сухой старичок в углу зала.
Энди тяжело вздохнул, взорвался:
– Я СКАЗАЛ УМАТЫВАЙТЕСЬ ОТСЮДА! И ЧТОБ ГЛАЗА МОИ ВАС НЕ ВИДЕЛИ!
Следом за этими словами толпа оживилась, начала разбредаться. Парень, вцепившийся в бедро официантки, так и не убрал руку и они уходили вместе, словно парочка. Дерзила на столе, натянувший ворот какого-то костлявого паренька, расслабил руку, стряхнул воображаемую пыль с его плеч. Парочка женщин грозно фыркнула.
Толпа редела, зал пустел, спустя минуту в тишине все еще вонючего бара остались только Кристи, ни разу не повернувшаяся назад, и Энди, предвкушающий объем предстоящей работы.
– Ну, и что ты хотела мне сказать?
Глава вторая. Семейка Уильямс
– Мам, я так люблю хрустящие колокольчики! – маленькая беловолосая девочка хлопала в ладоши, сидя за праздничным столом. Этот стол – он и правда был праздничным, и знаменовал самую потрясную ночь осени – ночь, когда семейка Уильямс напрочь забывают о всех невзгодах. Ночь чистой луны, как называл ее Берн Уильямс.
– Знаю, доченька! – голосила счастливая женщина в розовом домашнем платьишке, с милым, как у дочери, лицом, но старее на тридцать лет. – Поэтому я наготовила целую кучу. Смотри! – Она подняла хрустальную вазу, полную печенья в виде колокольчиков. Девочка радостно засмеялась.
– И конечно же мои любимые стейки! – во главе стола сидел хмурый мужчина в очках, потирающий ладони и впирающий глаза в сочную охапку жареного мяса.
Берн Уильямс и его семейка. Пример для подражания обжорливым вредителям семейного очага. Они и правда были хорошей семьей – дружной, веселой, находчивой. Плевать, что двенадцатилетний Генри Уильямс слышит по ночам крики отца за стенкой. Плевать, что Джозефина Уильямс выбегает из дома, наряженная в чулки и черную шубу, и садится в серебристое авто без номеров. Плевать, что малышка Стейси Уильямс отстает в развитии для своих пяти лет. Они были примерной семейкой, и на этом точка.
– О да! Стейки! – завопил косматый Генри и принялся насаживать на вилку один из них. Рука его тут же встретила шлепок. Шлепок от ладони матери. И свирепый, точно пожирающий взгляд.