да
Ванда сё. В моем возрасте я должна была нежиться на пляже и покупать красивую одежду, но вместо этого ходила на собеседования родителей и собрания близнецов, регулярно обыскивала ящики Мэнни на предмет наркотиков и отслеживала электронную почту отца, чтобы убедиться, что он не предлагал родственникам из своей старой страны место для проживания в новой.
Так что я была очень рада этой продолжительной поездке на выходные. Я ничуть не пожалела о том, что Сабин позволила втянуть себя в это во время обеда с «Цербером». Они хотели видеть ее корни. Мне бы тоже хотелось на них посмотреть.
Сабин тщательно подготовила историю своего пути к успеху. В этой части для меня не было никакой тайны. Шаги были просты: быть красивой, выбрать нишу, переспать с важной шишкой, а затем дождаться подходящего момента, чтобы сокрушить его и извлечь выгоду из его падения. Мне было ничуть не жалко Рейнольдса. Старичье вроде него уже должно было знать, что это та цена, которую ты платишь за возможность переспать с горячими молодыми женщинами. Расплата была всегда, просто в последнее время она заключалась в общественном порицании. Если ты достаточно глуп, чтобы пойти на это, что ж, пусть твоя голова покатится с плахи. А вот эта часть истории Сабин – те годы, которые она провела здесь, в этом изолированном северном городке – оставалась для меня неизвестной. И я не была уверена на сто процентов, что она сама осознавала, что она для нее значит.
Только после того, как толпа вокруг багажной карусели поредела, я поняла, что никто не приехал забрать нас.
– Ты уверена, что сказала им правильный номер рейса? – спросила Ванда, хмурясь и посматривая в телефон. Она сидела под большим каноэ из березовой коры, подвешенным к потолку. Интересно, что если бы веревки порвались и лодка упала прямо на нее? Странно, и почему у меня возникла эта мысль.
– Они опаздывают, – бросила я, хотя и не знала наверняка.
– Мои отец, брат и мать звонят, даже если меня нет в городе часа два. – Она покачала головой. В семье Ванды всегда что-то было не так, она вечно о чем-то заботилась, и обычно это было связано с их домом в Паркдейле. Викторианский особняк, должно быть, стоил миллиона два с тех пор, как этот район окончательно пал жертвой имущественных войн в Торонто, но снаружи выглядел как развалюха. Сегодня днем, когда я остановилась, чтобы забрать ее по дороге в аэропорт, могу поспорить, водитель Uber подумал, что я ходила туда закупиться наркотиками. Я была внутри всего несколько раз: в полуразрушенном фойе всегда царил полумрак и пахло «Бенгаем», клейким рисом и спортивной обувью. Гостиная и столовая были превращены в бесплатные спальни для представителей различных ветвей семьи Окампо, которые просрочили свои туристические визы в поисках лучшей жизни. По словам Ванды, у ее отца слишком большое сердце. Недавно он отправил двадцать тысяч долларов четвероюродному брату, чей дом снесло ураганом. Я понимала, что такое эта «лучшая жизнь», ведь моя семья тоже ее искала. Только они нашли ее много лет назад, и гораздо более эгоистично. Мужчины приехали первыми, а их жены и дети последовали за ними с четкими указаниями не оставлять никому адреса для писем.