Хозяин смотрел куда-то в сторону.
– Я говорил ей… но она сказала мне, что нездорова. Ведь может же женщина заболеть… – проговорил.
– Какое-с! Что вы! Вчера вы изволили быть вечером в гостях, так без вас целый вечер песни распевала.
– Песни ничего не обозначают. А что до болезни, то она женщина замужняя, к нам из деревни от мужа приехала. Почем ты знаешь, может быть, она беременна, может быть, ей не под силу работать. Надо тоже по-человечески…
– Воля ваша-с… А только и самовары у нас ставят мальчики и посуду моют мальчики. Все мальчики… Даже пол метут они.
– Эка важность! Обломятся у них спины-то от работы, что ли! Не генеральские дети. Даже лучше, ежели по домашеству занимаются.
– Меня все приказчики просили вам доложить. Очень уж обижаются.
– Ступай!
Старший приказчик почтительно поклонился и вышел. Хозяин вздохнул свободнее. Он радостно потер руки, прошелся по столовой, отворил дверь в кухню и крикнул:
– Акулинушка! Иди сюда со мной чайку попить! Приказчики уже ушли в лавку.
– Я сплю… – послышался женский голос из кухни.
– Как спишь? В восемь-то часов утра спишь! – удивился Трифон Иванович.
– Захочу, так и еще дольше просплю. До двенадцати часов досплю… слышите, вы там как хотите, а я сегодня ни нам, ни приказчикам стряпать не буду.
– То есть как это не будешь стряпать?
– Очень просто… Не стоите вы этого… Меня не хотят предпочитать, и я не хочу предпочитать. Где хотите, там и обедайте.
– Да полно, матка, что ты! Что за капризы такие… Вставай да иди в столовую чай пить.
– Благодарим покорно.
– Иди скорей. А то самовар остынет. Я нарочно не пил и ждал тебя. Иди.
– Зачем баловать? Не стоите вы этого… Пейте одни.
– Да что такое случилось? Что я тебе сделал?
– Очень просто. Никто меня здесь не уважает, никто не предпочитает, всякий норовит обидеть, всякий норовит что-нибудь подпустить супротив меня.
– Полно, полно… Это тебе только так кажется. Одевайся и иди сюда.
– Да я в одеже сплю… Мне нечего одеваться.
– Так иди же… Не упрямься.
– Просите получше, так, может быть, и приду на минутку.
– Да ведь уж я и так прошу учтиво.
– Нет, вы скажите: иди, мол, милая Акулина Степановна, чай пить. По имени и по отчеству назовите.
Трифон Иванович поморщился.
– Блажишь ты, я вижу, – пробормотал он. – Ну, да ничего, так и быть, потешу тебя. Акулина Степановна! Иди чай пить…