– Ну, вот так-то ладно. Так я люблю.
– Идешь?
– Погодите… Дайте сапоги польские надеть.
В кухне за перегородкой послышался скрип кровати, и через минуту в дверях столовой показалась Акулина, как и всегда, свежая, бодрая, румяная. Она хотела сделать серьезное лицо, но улыбка так и сквозила на ее губах.
– Что это ты сегодня капризничаешь? И как тебе не стыдно? – встретил ее Трифон Иванович и покачал головой.
– Хорошие-то да добрые люди, которые ежели дамой интересуются, те говорят при встрече: с доброй утрой… – сказала она. – Вон я у немца из конторы жила… На русской он был женат… Так тот всегда своей даме: «С доброй утрой»…
– Ну, с добрым утром тебя, с добрым утром… Садись. Налить тебе чайку-то?..
– Не хотела я уж вас баловать, – отвечала Акулина, садясь к столу, – ну, да уж бог с вами. А только это в последний раз, коли меня в доме предпочитать не будут. Так вы и знайте.
– Да кто тебя, милая, не почитает! Живешь ты по своей воле, что хочешь, то и делаешь.
– А приказчики на меня фыркают. Зачем они фыркают?
– Ах, Акулина, Акулина! – вздохнул Трифон Иванович.
– Акулина Степановна я, а не Акулина, – поправила его кухарка.
– Ах, Акулина Степановна! Нельзя, милая, жить на кухарочном положении и требовать себе почитания, как хозяйке. Ведь я предлагаю тебе переехать на отдельную квартирку. Там ты наймешь себе кухарку, и будет она почитать тебя за хозяйку.
– А я не хочу переезжать… Я хочу, чтобы с вами… чтобы вы здесь мне кухарку наняли.
– Но тогда что же ты сама-то будешь? Что приказчики подумают?
– А я буду на манер ключницы. У вдовых людей всегда ключницы, а вы вдовый… А над кухаркой я буду командовать. А что приказчики подумают – плевать мне на них. Я хочу только, чтобы они меня предпочитали.
Трифон Иванович тяжело вздохнул и, пощипав седенькую бородку, произнес:
– Ах, Акулина Степановна, чего ты просишь! Не дела ты просишь!
– А не дела, так нечего меня и чай пить звать.
Она быстро поднялась со стула.
– Постой, постой… Куда ты? – остановил ее Трифон Иванович, тронув за рукав.
– За постой-то деньги платят, – сострила она и ударила его по руке.
– Посиди, Акулина Степановна. Ну полно тебе… Может быть, как-нибудь и сговоримся.
– Да что «посиди»! – опустилась она снова на стул. – С немой дурой, кажется, легче сговориться, чем с вами. Вы вот обещали приказчикам приказать, чтобы они меня Акулиной Степановной величали, да так и не сказали. На посуле-то вы, как на стуле.