Акулина отворила дверь в приказчицкую и заглянула туда. Смеялся приказчик Андреян.
– Ты это надо мной смеешься, что ли? – спросила она и прибавила: – Смейся, смейся, немного уж тебе у нас посмеяться осталось.
– Стану я над тобой смеяться! Я своему смеху смеюсь, – отвечал Андреян.
– Своему ли, чужому ли, а только остерегись покуда, а то ведь и без расчета могут согнать!
– Не ты ли сгонишь?
– Да как ты смеешь, паршивец эдакий, мне так охально отвечать! Что я тебе, равная досталась, что ли? Постой, вот я сейчас на тебя Трифону Иванычу нажалуюсь.
Акулина бросилась в комнаты.
– Трифон Иваныч… Мне от Андреяна просто житья нет. То и дело он меня задирает, – начала она. – Вот сейчас только вышла я в кухню, а он смешки надо мной… Голубчик, вы уж сгоните его завтра… Что вам до Рождества-то его держать! Ведь уж немного осталось до Рождества. А то он в Рождество напьется пьяный и ругательски меня изругает, а то так и побьет… А что ежели насчет нового приказчика, то отписала я в деревню и приедет к нам мой племяш Пантелей – его и возьмете в приказчики. Он человек тоже торговый: в Москве яблоками торговал и в извоз ездил. Сгоните, голубчик, завтра Андреяна.
Трифон Иванович воздевал только руки к потолку и шептал:
– Нельзя так, Акулина, нельзя! Нечего тебе в торговые дела вязаться! Андреян мне перед праздником нужен. Как быть без приказчика, коли полна лавка покупателей!
– Ну, коли так, я плакать буду… На всю квартиру плакать буду. Пусть соседи знают, что вы надо мной тиранствуете…
Акулина села на стул и, закрыв лицо руками, начала причитать.
– Меня обижают, а хозяева и заступиться за меня не хотят. Я сирота в здешнем месте… Женщина я сырая, слабая…
– Не вой, не вой ты, бога ради! Довольно… – махал руками Трифон Иванович.
– А сгоните завтра Андреяна?
– Да уж сгоню. Ну тебя…
– Голубчик, как я любить-то вас за это буду! А Пантелей приедет, вот вы его в приказчики и возьмете. Он человек торговый.
– Какой же торговый человек, коли в извоз ездил! Такие нам не годятся.
– Нет, он и яблоками торговал.
– А нам надо человека, который бы был к суровскому делу привычен.
– Научится.
– Нет уж, ты вздор не мели. Я уж наметил себе приказчика.
– А куда же я племяша-то дену? Нет, нет, чтобы уж взять мне племяша, чтобы уж взять Пантелея… Он парень шустрый, ходовой. Зачем же я его тогда выписывала-то?