Палыч вначале выглядел удрученным и растерянным, затем переменился. Морщины горечи и неудовольствия куда-то делись, взгляд отрешен, словно не его отчитывают. И в конце тирады мусорщика, вроде, заиграла улыбка на устах. Микки захотел одернуть его: нельзя же так явно выказывать презрение, но мусорщик не заметил.
Наконец, когда они покинули ангар, старший дозорный произнес:
– Да ты, Микки, не думай. Не стоит. Все обойдется. Понимаешь?
Палыч кинул фразу так, будто они уже долго беседовали.
Микки промолчал. Ощущение фарса улетучилось. Он решил, чувства его обманули. Ощущения были обманом, или… Или все-таки это правда? Правда то, что словоизвержения мусорщика надуманны, как будто он пытался напялить чужой костюм, а тот рвался по швам, но человек с ослиным упрямством продолжал повторять: все в порядке, отличная вещь, впору, беру, почему бы и нет. «Неужели, – подумал дозорный, – мне показалось?» А Палыч продолжал говорить, не переставая, будто волшебная мельница, жернова которой кружатся и вертятся, перемалывая время в муку слов, а слова оказались верткими, как слизни, ускользали от смысла, и Микки не мог понять, о чем речь.
– Погоди, Палыч. Остановись.
И они остановились.
– Что?
– Ты о чем?
– Пиши рапорт, доклад, что угодно, расскажи всю правду. Не гнушайся деталей. Ничего не скрывай. Это мой совет.
Они вновь зашагали в сторону корпуса дозорных.
– Ничего страшного не случилось…
– Палыч, ты в своем уме?! У тебя чего, фундамент треснул, или крыша поехали, или то и другое? Данька пропал. Понимаешь, пропал? Может, жив он, а, может, нет. Никто не знает, а ты предлагаешь…
– Да успокойся, наконец. Пропал, значит, пропал. Здесь эмоции не помогут. Рассуждай здраво. Ты меня слушаешь?
– Да.
– Пиши рапорт о том, что произошло, а я смягчу ситуацию.
– Каким образом? И вообще, ты о чем? Я не въезжаю.
– Полегче с выражениями. Я о том, что, если надо, дойду до Наставника и все объясню. Не спрашивай, как сделаю, но беру на себя. Ясно? Иди, садись за рапорт и… Пиши, короче.
Последние слова Палыч произнес удаляясь. Микки еле расслышал их. Они растаяли в прохладном воздухе.
Микки остался один на патрульной территории. Мысли и тело сковали невидимые кандалы вопросов, что остались без ответов. Театральность? Так случилось это, в конце концов, или нет? Да, случилось. Он только не желал в это верить.