– ПАЦАНЫЫЫЫ!!!! – взмолился я, протягивая к ним руки.
– Хватайся, дебил!!!– орал Вовчик. В дрожащем свете фонарика мелькнула красная вовкина майка. Я вцепился в неё мёртвой хваткой. Меня рвануло наверх. Что-то схватило мою правую ногу – как грубая колючая верёвка затянулась на ней тугим узлом. Даже через парусину штанов я почувствовал ледяной холод. Нездешний. Иной. Дыхание иного, страшного и враждебного всему роду людскому мира. Я снова заорал, дико, срывая голос, начал брыкаться. Ногу рвало из сустава!
Вовкина майка тоже начала угрожающе трещать и расползаться.
«НЕЕЕТ!!! НЕ ХОЧУ!!! МАМА!!! МАААААМОЧКАААААА!!!!» – надсадно выло у меня в голове, или так визжал я… Нихрена не помню!
Руки ребят вцепились мне в предплечья и плечи. Отчаянным усилием, с надсадными, переходящими в визг криками, они рванули меня на себя, выволакивая на доски пола.
Не сговариваясь, мы дали дёру. Так, что едва касались ногами досок. А потом и земли. Успокоились мы только тогда, когда вбежали на площадку у нашего дома.
Бабушке и деду пришлось, вместо чая, отпаивать нас валерьянкой. А нас всё трясло. Заикаясь, мы всё бормотали про страшный дом и чудовище в нём…
Говорят, призраки, обычно, привязаны к определённому месту. Значит, и та страшила не сможет вырваться из дома. А что если это ни разу не призрак? Что если это та тварь, которую призвал из иных миров чокнутый барин?!
В общем, зашибись погулял на Днюху!
С тех пор я и ненавижу щекотку…
Да, и, признаться, панически бояться темноты я стал тоже с того времени.
Стоит мне на ночь выключить свет, как меня снова охватывает ужас, похожий на тот, что я испытал в брошенной усадьбе.
И, порой, мне кажется, что та тварь из заброшенного особняка… Она рядом…
И когда-нибудь, она явится за мной и утащит в вечно голодную мглу…
Это происходит каждую ночь!
Каждую ночь я слышу…
…не знаю, на что это похоже! То ли на поскуливание голодного щенка. То ли на плач безутешного ребенка, или жалобное мяуканье кошки. А может, на странную, мучительно-невыносимую, и в то же время, невыразимо-прекрасную мелодию скрипки. Будто нищий музыкант играет в старом осеннем парке. Я вижу…
Дует пронизывающий октябрьский ветер, срывающий последние золотые листья с почерневших от холодного дождя деревьев. А он стоит, там, у старых клумб…сгорбленный, закутанный в заплатанный плащ, цвета влажной земли, в своем грубом шарфе и широкополой мятой шляпе. Тонкие зябкие пальцы, коченея от безжалостных порывов, нежно сжимают хрупкий смычок. Октябрьский ветер уносит печальную и прекрасную мелодию, в которой слышится человеческий плач и молитва, летящая к серым небесам, за пределы свинцового купола туч. Ветер подхватывает мелодию, уносит на своих крыльях…будет ли ответ? Или музыкант так и останется в безнадежном одиночестве?