У каждой женщины припасены особые обертона в голосе.
Нюансов полно, но ничего приятного я в этом конкретном тоне не
расслышал. Смертельно обиделась Вера за мое очередное ранение, ведь
ее парень опять пострадал. И ей, кстати, волноваться вредно. Ничего
не поделаешь, виноват кругом я один. Ладно, это все лирика. Буду
замаливать грехи кухонными подвигами.
Вера скрылась, а мне пришлось хватать костыль и срочно нырять в
собственную квартиру. Черное одеяло отработало четко, доставило
точно по адресу. Здесь наблюдалась сонное царство: овчарка нагло
дрыхла на диване, а кошка оккупировала койку в моей спальне.
Бросили детей, лентяйки. Ругаться и демонстрировать власть я не
стал — кормящим мамашам иногда тоже отдыхать надо. Лишь горный лев
располагался на старом месте, в гостевой спальне. Естественно,
посреди кровати. Наполнив миски едой, я переоделся и прилег рядом.
— Судьба разбросала нас по диванам, — пробормотал тихо,
укрываясь пледом.
Дикий зверь подполз и моментально пристроился под бочок.
Накрыв его рукой, я заодно прикрыл глаза. А затем, оставив тело
отдыхать, переместился душой к Антону. Вмешиваться в события не
собирался, интересно было просто понаблюдать.
Здесь творилась суета под названием «украсить праздничный
стол к приему гостей». Последние штрихи, так сказать, и занималась
этим Вера. Металась как угорелая, а помощник Тоша путался у нее под
ногами. Ну да, с палочкой и костылем особенно не разгонишься.
Впрочем, правильно выкладывать салфетки и вилки он все равно не
умеет.
Однако родители быстро не появились — видимо, устроили
осмотр дворового хозяйства. Любопытство отца с матерью понятно,
порядок надо проверять. Как говорится, без контроля даже хорошие
люди портятся. Родителей тут не было три недели, уезжали на курорт.
В начале декабря отцу обломились санаторные путевки в Ессентуки,
глупо было бы отказываться. Пусть и зима, не бархатный сезон.
Здоровье дороже, как ни крути.
Наконец, открылась дверь. И в комнату вошли гости, веселые
и румяные. Верхнюю одежду они оставили в коридоре, а в руках тащили
по приличной сумке. Улыбка сползла с маминого лица:
— Господи боже мой! — воскликнула она вместо приветствия.
— Антоша, почему ты опять на костыле?
Отец от комментариев воздержался, лишь крякнул с
досадой.
— Ерунда, ма, — солидно соврал парень. — Катался на лыжах,
нога подвернулась.