Эмили перевела взгляд на мою руку и с беспокойством наблюдала, как я терзаю ноготь большого пальца.
– Ты не в порядке, – решила она и понизила голос, чтобы Тэм с подругами не услышали ее слов. – Что случилось?
Любому, кроме Эмили или мамы, я бы солгала и притворилась, что мне плохо, или у меня болит голова, или что-то в том же роде, но это была Эмили, поэтому я сказала ей правду.
И поскольку это была действительно Эмили, она выслушала меня и кивнула:
– И неважно, если я скажу тебе, что смерть твоей матери от гуся крайне маловероятна, не так ли? Потому что, если уж эта мысль оказалась в твоей голове, ты не сможешь избавиться от нее?
Она так хорошо меня знала.
– Я должна пойти домой и проверить дверь, – сказала я. Стыд, гнев и разочарование заставили меня стиснуть зубы. – Если я этого не сделаю, то просто проведу остаток дня в переживаниях.
– Хорошо, я пойду с тобой.
– Нет! – запротестовала я. – Останься. Мне будет только хуже, если ты тоже уйдешь.
Эмили поколебалась, но затем сказала:
– Моя мама сегодня приготовит китайскую тушеную курицу на ужин. Поужинаешь с нами?
– Тушеную китайскую курицу с имбирем? – спросила я, оживляясь.
Эмили усмехнулась:
– Ага.
В общем, пообещав прийти к ней на ужин, я покинула парк в более приподнятом настроении. По дороге домой, закинув ноги на сиденье в автобусе, я достала из рюкзака пухлый альбом и быстро набросала рисунок колеса обозрения. Я изобразила крошечное радостное личико Эмили, выглядывающее из кабинки на самом верху, а затем и свое лицо рядом с ней. Хихикнув про себя, я добавила чайку в небе над нами, какающую на голову Эмили. Подруга будет в восторге, когда я позже покажу ей этот рисунок.
Я опустила карандаш и некоторое время просто смотрела на набросок. Вид миниатюрной версии меня, такой счастливой на этом колесе, заставил почувствовать, что я все-таки провела время не зря. К тому же в те двадцать минут, которые я потратила на набросок, я совершенно не думала о своей входной двери.
Но когда я вернулась домой и обнаружила, что входная дверь все-таки заперта, все теплые и нежные чувства, которые вызвал у меня этот рисунок, растворились быстрее куска сахара в горячем чае. Я видела свое размытое отражение в матовом дверном стекле и буквально сверлила себя взглядом – другую себя. Я была в ярости: пропустила веселый день со своей лучшей подругой, потому что не могла перестать думать о