– Да что ты ему объясняешь? Он только как гулять взрослый, а как серьезное дело, так «не трогайте меня, я всего лишь подросток».
– И когда я такое говорил? Когда? А?! – взъярился Макс.
Как бывает в таких случаях, все заорали друг на друга одновременно.
– Ну чего вы от меня хотите? Чего?!
Поняв, что с родителями так ничего не уладишь, Макс унесся к себе в комнату и захлопнул дверь. Он не чувствовал себя виноватым, он ощущал себя злым. Пройдет год, потом еще один, изменится ли тогда хоть что-нибудь? Он рос, но мнение родителей о нем не менялось.
Плевать! Вечер был хороший, им этого никогда не понять. Им не заставить его сидеть дома и пропускать жизнь. Пропускать все мимо. Гнить.
– Господи, что это? – донесся до него голос Маргариты Олеговны, такой тревожный, что сердце екнуло и мгновенно перехватило дыхание .
Макс вскочил и кинулся на зов, позабыв все обиды.
– Что?
Мать стояла в коридоре и брезгливо держала на весу его правую кроссовку. Макс ощутил секундное облегчение – ничего не случилось.
– Что?
– Это ты мне скажи, что это?
Лицо Маргариты Олеговны выражало отвращение.
Кроссовку заполняла густая черная масса. В тусклом свете прихожей было не разобрать, грязь это или что-то еще. Макс подавил рвотный позыв.
– Откуда это?
Шнурки были перемазаны и весь пол коридора тоже.
Это что, прикол какой-то, думал Макс? Ведь его ноги были чистыми. Он пришел домой в чистой обуви. Может, родители решили его проучить? Странный способ. Макс ничего не мог понять.
– Твою мать, – говорит пожарный.
Здание, как карточный домик, складывается на глазах. Клубы дыма валят в сторону города, яркое зарево пожара освещает лес.
Они застряли у ворот. Отсюда вода из гидрантов не дотягивается до горящего здания.
– Тарань ворота! – кричит кто-то.
– Не получится, там дерево валяется. Не проехать.
– Ну оттащите кто-нибудь дерево! Сегодня что, никто не хочет работать? Мозги свои чугунные включите!
Пока люди возятся с воротами и упавшим деревом, здание прогорает до основания.
– Из картона его, что ли, строили? – возмущается кто-то.
Пожарные льют воду на пепелище.
– Думаешь, поджог?
– Бомжи, наверное. Все же первый день холодов. Погреться хотели, небось.
– Надо поискать останки.
– Ну, это когда остынет.
К утру руины уже не горят, но их продолжают заливать, опасаясь, что еще тлеет где-то внутри. Подходить близко опасно, хоть здание почти целиком обрушилось, там все еще время от времени что-то трещит, ломается и обваливается с громким скрипом и утробными стонами.