– Дядько Микул…
Корост глумливо глянул на полуголую девушку. Окровавленная рваная рубаха ее бесстыдно оголяла тело, мертвые глаза недвижно смотрели в небо, залитое золотисто-алым закатом. Темнело.
– А можно я того… ну, еще потешусь, – с гнусной ухмылкою Корост кивнул на убитую деву. – Ну, не остыла ж еще…
– В крови измазюкаешься… Да и не время уж… – Микул, похоже, что-то придумал – мастак был на лихие дела.
– Так, дядько…
– Вот скажи, паря… Ты б посейчас, на вечерней-то зорьке, что делал?
– С девками бы…
– Тьфу ты! Да не про девок я!
– Ну, рыбу б ловил… – поковырялся в носу молодой.
– О! – старшой поднял вверх указательный палец. – И эти б должны ловить. Мелкота всякая. А нам что сказано? Любых, да покровавей!
– А коли собаки? – все же насторожился Корост. – Да и много их тут… Еще и стража…
– Ну, стражу-то мы обошли… Однако да – на помощь позвать могут. – Микул неожиданно осклабился, словно узрел что-то смешное. – Я ж тебя не понапрасну про рыбалку спросил. Где-то ведь у омутков кто-то сидеть должен, ловить.
– Да понял, понял… Только как же ж мы их сыщем-то, дядько? Я здешних-то омутков не ведаю.
– А костерок? – хитро прищурился лиходей. – Рыбу будут ловить, и что – без ушицы?
– Ох и голова ты, дядько Микул!
– А с собаками, ежели что, сладим… А ну-тко…
Микул вдруг потянул носом воздух и довольно хмыкнул:
– А вот и дымок! Что я говорил? Давай-ко вдоль речки пройдемся…
* * *
Четверо совсем уж младых отроков ловили рыбу в омутке у дальнего плеса. Лет по десять-двенадцать, таким в полную силу стога метать еще трудновато, да и косить – тоже умения мало, а вот кашеварить да рыбу ловить – это завсегда, это пожалуйста.
Вообще же, хорошо на покосе. Не только работа, но и праздник. Обычно из нескольких деревень на покос собирались, вот как сейчас – молодые незамужние девушки, парни… Женихались, суженых себе присматривали – самое милое дело! Потому и одевались на покос по-праздничному. До вечера – на покосе, потом – хороводы, костры… Молодежь – сил-то много! Ночевали здесь же, в шалашах. Бывало, что и да – дети потом у незамужних девок рождались. Однако в том позора не видели, наоборот, раз родила – значит, справная девка, можно смело замуж брать. А вот если не дает Бог (или боги, тут уж кому как) ребеночка – кому такая нужна? Вот и сиди век старой девой, в полном презрении, ходи в девичьем до самой смерти, никому не нужная вековуха. Такие уж времена. К тому же еще – и двоеверие, Христос Христом, но и старых богов не забывали. А как тут же Макошь – мать сыру землю – ублажить? Совокуплениями, чтоб плодородной была земля, чтоб много чего рождалось…