– Идите, я ещё тут посижу, – отказался Витёк, а Игорь спросил:
– Тебе пива не хватало, что ли? Чего попёрся в это Клёпово?
Герою вечера совсем не хотелось объяснять честный мотив своей отлучки на станцию, обернувшейся лихим приключением, но уж больно тепла и приятна была летняя ночь, замечательны и отважны давние друзья детства, оттого и возникла потребность дополнительной гармонизации финала этого долгого дня, чтобы всем стало хорошо и спокойно жить, оставив в прошлом глупые и уже исправленные ошибки мироздания.
– Стрельцовой я ходил звонить, – помолчав, признался Стасик больше в сторону Вити. – Всё, она больше на тебя не сердится, сказала, чтобы приходил, что всё будет как раньше. Вот так.
Игорь повёл плечами, словно на улице похолодало, а Витёк спросил странным голосом:
– И что ты ей сказал?
– Да ничего особенного. Что тебе плохо сейчас, что ты без неё не можешь, что вам обязательно нужно помириться и тогда всё станет очень хорошо. Вика согласилась. Больше ничего.
Стасик ел уже почти остывшую картошку, макая её в соль, костёр выбрасывал последние синеватые языки пламени, яркий фонарь полной Луны рисовал по саду чёткие тени от раскидистых яблонь.
– Ладно, я спать, – встал и потянулся Игорь.
– Подожди, – остановил его Витя. – Сядь.
Стасик принялся чистить от твёрдой чёрной корки вторую картошку.
– Вкусная? – спросил Витька.
– Ага, – ответил Стас.
Игорь рисовал веткой узоры на покрытой пеплом землёй под ногами.
– Кто тебя просил? – голос у Отчалова был незнакомый, севший. Он даже откашлялся дважды.
– Никто, я сам, – гармония мира вокруг Стасика вдруг начала болезненно трещать. – Всё же хорошо, Вить. Всё нормально будет у вас с Викой.
– Потому что ты договорился, – Витёк не спрашивал, он утверждал.
– Ну да, можно и так сказать.
Игорь сломал прут, бросил его в огонь.
– Да что не так-то? – окончательно запаниковал Стасик.
– Экий ты болван, – заметил Игорёк и добавил. – Да, пива бы сейчас ещё.
А Витя не смотрел на Стаса, отвернувшись в сторону беседки. Так затылком и сказал:
– Она же решила, что это я тебя попросил позвонить. Я, понимаешь? Сам. Взял и попросил.
Повернулся, смотрел на почти потухший костёр. Добавил:
– А я не просил, но она мне не поверит.
Стасик вдруг понял, что исправить ничего уже невозможно. Витёк наконец посмотрел в глаза и сказал уже почти обычным голосом: