Трогая жабры,
спускаюсь в море. На дне
ждут меня предки.
Факел коптит. Лязг
стальных когтей. Тюремщик
здесь – не человек.
Затмил солнце шар
плоти. Земля летит в пасть
голодной звезды.
Штрих кистью – алым
будет натюрморт, пока
не свернëтся кровь.
Гром. Шум машин. Треск
лейденских банок. Искрит
плоть, жизнь обретя.
Корабль в плену льдов.
Еды нет. Тянем жребий,
кто первый под нож.
Закат. Трапеза
монахов. В бочках нектар
ал, солон, горяч.
У них нет глаз – так
как могли они видеть,
что я согрешил?
Город книг хранит
имена всех, кто убьëт
иль уже убил.
Смыкаю глаза —
хрип, вздохи слышу. Каждой
ночью – всë ближе.
Огнëм яд жжëт плоть.
Клубок змей алчно вяжет
узор укусов.
Где бы ты ни был,
око Творца всë видит,
помнит, не простит.
Голос в помехах
знает имя моë. Он
хочет на волю.
Шприц ввëл в утробу
девы алхимик. Шедевр
вырастет в чреве.
Вымер прибрежный
город. Чайки рвут трупы
китов и людей.
Дыша огнëм, пëс
чëрный из ада пришëл
по душу мою.
Правосудие
пахнет гарью волос и
палëной плотью.
Вернуться домой?
Вздор. Осторожно, двери
закрываются.
В топях невеста
ждëт того, кто дерзнёт под
фату заглянуть.
Дал ночной спутник
деве новую жизнь и
новую жажду.
Утрата – что червь:
начав с сердца, терзает
и жрëт изнутри.
Плоть сбросив, громко
клацал череп, а хребет
свернулся змеëй.
Жатва наполнит
красками лес. Самайна
ждëт рогатый бог.
Зал. Люди в чëрном.
Большая игра. Пешки
ход – сотня смертей.
Извечный фарс сфер
и теней пишет кровью
слепой драматург.
Прощальный поклон!
Прима покорна: дёрнул
за нить кукловод.
Бой часов мелет
в прах тело жерновами
прожитых минут.
«Дама, иссякла
краска для роз!“ – „Сойдёт и
кровь. Головы с плеч!»
День мгла объяла.
Солнце бросило мир в звëзд
тисках ледяных.
Смерти холст – охра
гноя, пятен кармин и
белила костей.