– Бугагашечка и Мухахашка – ТО-О-ОП!
Потом с размаху залепили друг другу пятюню и плюхнулись на место.
Мухахашка в черном балахоне с белой улыбающейся маской затих, выдумывая новый прикол.
– Бу-га-га! Бу-га-га! – вполголоса скандировал другой, с любовью поглаживая монструозного вида футуристическую базуку. В рваной подкопчёной камуфляжке и боевой раскраске он выглядел так, будто недавно воевал с пришельцами, а базука – трофей.
– ТИХО! – грохнул молотком Рационалюс и свирепо обвёл взглядом зал.
Таракашки снова замерли, но не от испуга, а в ожидании очередного прикола неразлучной парочки.
– Я выиграл Аустерлиц! – попытался спасти ситуацию Наполеонус и начал снова толкать речугу.
– Зато Бородино просра-а-ал! – заорал хором неугомонный дуэт. Бугагашка пальнул из своей монструозной базуки, и все ордена на парадном мундире императора облепила грязно-жёлтая, с зелёными разводами, непонятная субстанция с резким запахом.
После этой эскапады веселье забило ключом.
Каждый стремился внести свой вклад: кто-то пулял серпантином в сторону трибуны и запускал петарды, другие вскочили на сиденья и тряслись в танце, третьи пели, причём каждый – своё.
Лишь пара таракашек не поддалась общему радостному настрою.
Один из них вообще не любил праздники и шумные вечеринки. Он скрючился и сжался, чтобы быть как можно менее заметным. Отрешился от всего и предавался своему любимому занятию – самокритике и самокопанию.
– Что теперь с нами будет? А что будет со мной? Они же плохо поступили, да? – бубнил себе под нос Самокопус. Уже порядком обкусанные передние лапки по давней привычке не покидали рта. А бегающие глазки дополняли картину неврастеника. – Или хорошо? Ведь так ему и надо, этому коротышке с манией величия. Что ж я так говорю? Какой же я…
Другой таракашка стрелял глазами по толпе собравшихся и беспрестанно строчил в своём блокнотике.
– Ты в меня плюнул! Не прощу! А ты! Ты толкнул меня! – с недовольной миной и вечно кислым выражением отмечал будущих жертв. – А ты хоть и обратился ко мне, но сделал это без уважения! Месть моя будет страшна!
Прищуренный взгляд крестиком снайперского прицела упёрся в убитого горем Наполеонуса. Мстюн никогда не прощал обид. А чтобы не забыть обидчиков, заносил их в блокнотик.
– Айда тусить! – вдруг крикнул кто-то, когда вакханалия достигла своего апогея. Толпа хором поддержала идею.