Строго говоря, наставничество не то, чтобы закончилось. После обучения по стандартному школьному курсу у него ещё было, чем поделиться с ученицей. И она училась – порой с прямо-таки маниакальной увлечённостью, пока была возможность. Но когда девушке стукнуло восемнадцать, и Орден вспомнил о её существовании, всё изменилось.
– Помочь хочу. Как видишь, путник слегка не в форме, – ядовито ухмыльнулась колдунья. – Дашь парочку советов? Как бывший наставник.
Старик досадливо фыркнул.
– Пожалуй, воздержусь.
– Спасибо и на том. Расходимся? Не всё ж тебе без дела мокнуть.
Старик поджал губы и молча продолжил шагать. У него было дело. Ведь он был не только наставником, но и наблюдателем – пусть и не по своей воле. И это навсегда внесло разлад в их отношения – странно похожие на родственные, несмотря на то, что случилось тогда.
Показались покосившиеся, но крепкие, приземистые домики. Девушка шла дальше, не обращая на старика никакого внимания, даже не пытаясь понять, что ему нужно теперь, когда она вернулась. Необходимость докладывать в Орден о своей подопечной бесила Севина, кажется, больше, чем её саму, так что между ними существовало негласное соглашение: по минимуму совать нос в дела друг друга. Скорее всего, он беспокоился о путнике. Или всё-таки о ней?
Дойдя до корчмы, девушка свернула налево и углубилась в деревенские узкие улочки. Дома в приболотных деревнях Долины Рен располагались в художественном беспорядке, а дороги были похожи на капризный клубок шерсти: вроде без узлов, но попробуй распутать!
Дом Табиты находился на самой окраине. Заросший высокой травой двор пребывал в полном запустении, всюду валялся всякий хлам. Перед дверью в покосившийся, но надежно скреплённый заклинаниями от дальнейшего разрушения дом росла кряжистая скрюченная яблоня, невесть как затесавшаяся в болотистый край.
Вокруг – слабый намёк на забор: годные для растопки доски были частью выломлены на дрова, частью выбиты озлобленными селянами, остались только гнилые мрачно скалящиеся чурки.
Чинить его колдунья даже не думала. Зачем? Всё равно для деревенской ребятни и царские ворота не помеха, а взрослые люди разве что на расстояние выстрела подойдут.
Табита пошевелила пальцами, и дверь со свистом отворилась, стукнувшись ручкой о наружную стену. Первой в проём проплыла сумка, и, судя по звуку, аккуратно приземлилась на пол, вторым – больной, не подающий признаков жизни, мужчина.