Спасибо вот Марье Тимофеевне, что приютила, кров дала, подлечила да оставила у себя, покудова пожить. Так и остался Степан на её подворье, старался не лежать, помогать хозяйке, чем только мог. Воды да дров принести, да и горшки в печь наладить – матушка с отцом его всему обучили, ведь незнамо, как к тебе жизнь повернёт.
К сенокосу Степан уже достаточно окреп и стал убеждать Марью Тимофеевну, что в силах ехать с ней на дальние лужки на покос. Бабка Марья с сомнением смотрела в лицо своего постояльца, на тёмные кругиу Степановых глаз, на бледность кожи и худобу. Ведь почитай три недели в бессознании пролежал, какой ему покос.
– Матушка, не сумлевайся, – глядел на неё Степан, – Я буду делать всё, как ты скажешь. Велишь отдыхать – косу отложу, а ведь сколь-то накошу!
– Ладно! – махнула рукой бабка Марья на настырного своего постояльца, – Но гляди, меня слушаться! А не то, ежели тебе худо станет, я тебя доктору в село сдам, пущай он тебя залечит до синевы, как нашего деревенского блаженного!
– Согласен, – рассмеялся Степан, – Сдавай, ежели слушаться не стану!
Бабка Марья и сама рассмеялась, да пошла собирать обед на покос. Сперва она собиралась отправиться сама, как делала это раньше, но в этот раз она могла оставить Степана на хозяйстве и остаться на дальнем лужку с ночевой, но вон как просится… Скотину не на кого оставить, придётся к ночи вертаться назад, ничего не поделаешь. Ну, оно может и к лучшему, вон говорят, снова лихо озорует по округе…
Так и повелось у них, с каждым днём силы к Степану возвращались, и сидевшая на крылечке бабка Марья радовалась, как справно он управляется. А ведь думала тогда, что не выходит его… Ну да Бог дал! Теперь вот и за травами в лес Степана звала, показывала, от чего какая травка да какой корешок помогает, когда собирать да как сохранять.
Борта в лесу блюли тоже вместе, чтобы хозяин косолапый медок не шибко таскал, этому Степана ещё дед научил, так что здесь он Марье хороший помощник был. А то и веники для бани ехали говорить, вдвоём-то много навязали, можно сколь-то и на ярмарку свезти по осени. Там городские приезжают, у их там бани другие, не как в деревне, вот туда и берут – веники да мочало местное.
К осени Степан задумался о том, что надо бы как-то и дальше в дорогу собираться, да вот только не знал, как про то сказать Марье Тимофеевне… да и откуда деньги взять на дорогу, одежду собрать, да скарб какой в путь неблизкий. Из своих-то вещей у него всего и осталось, что старое огниво, подаренное смотрителевым сыном Петрушей. Оно осталось лежать в кармане, когда разбойники бросили его в болото, вот теперь только оно и напоминало Степану о прошлой его жизни… Казалось, что давно это было, давно…