Тётка Марфа выкинула патрон папиросины под забор и снова подняла лохань с бельём. Саша хотел ей ответить, но справедливо решил, что тётка просто выговаривала всё, что накипело, а ответа совершенно не требовала.
Свист раздался снова, и Сашка окружными путями, чтобы не заметила тётка Марфа, побежал к опушке леса.
В этот раз Санька не ошибся: за толстым стволом ёлки маячила рыжая макушка друга. Игнат увидел приближение Саши, опустился на землю, усыпанную иголками с деревьев, и расслабился. Пока один переводил дух, второй обиженно заявил:
– Я свищу, свищу, а никто не приходит. Умаялся уже! Что вы все, дуба дали, что ли?
– А чего ты свистишь? Ты до меня и Серёги, мог спокойно дойти. Я бежал, ды́халку сбил, от матери твоей «лёгкого» слова наслушался, а он себе на опушке спокойненько сидит. Случилось чего?
Игнат рукой показал Саньке присесть рядом, спросил:
– А чего мамка тебе сказывала?
Сашка преувеличенно устало подошёл, сел и, сорвав травинку, засунул в рот.
– Чего, чего? Разузнать хотела, как жить дальше буду. Что мы на речке с утра до ночи…
Игнат жестом остановил его.
– Дальше не надо, и так всё знаю. Она мне этими словами, уже всю черепушку продолбила, как дятел дерево. А ведь рыбы я с речки притаскиваю столько, что мы три-четыре дня от пуза лопаем. Только ей не растолкуешь, она знай себе – своё бубнит.
– Я вот тоже на речку собирался. Кумекал поутречать и бежать, а тут ты свиристишь. Давай, рыжая голова, сказывай, что за пожар?
Игнат откинулся на ствол ели, прикрыл глаза и вместо того, чтоб заговорить, замолчал.
Санька посмотрел на друга. Рыжие вихрастые волосы, веснушчатое лицо, оттопыренные уши, а на губах ехидная улыбка.
«Да ему просто скучно, – догадался Санька, – вот он и свистит. Ему надо с кем-то языки почесать, вот зараза!»
Он резко вскочил на ноги, разметав голыми пятками безжизненную сухую хвою.
– Ты знаешь, что?! Я бегу, смекаю, тебе помощь нужна али ещё чего, а ты даже сказать ничего не хочешь! Морда ты рыжая, вот ты кто! Пойду я домой, ле́су возьму и на реку, а ты сиди тут, свисти! Нет, кукуй, кукуй рыжик, может кукушка тебя в се́мью примет! Ей такие пустомели бесполезные нужны! Нет, даже ей не пригодишься, во как!
Игнат посмотрел на него и беззлобный, холодный цвет его голубых глаз, остудил немного пыл Саши.
– Ты чего бабой разорался? Я вот кумекаю, как тебе сказать-то, а ты: свисти, кукуй… Холуй.