, но многое объясняет. Тот спектакль пощекотал мое сознание, и смех мой оказался громогласным и кровавым. Примерно так. Вам стало понятнее? Вот и мне тоже не стало. Но я это чувствовала. Конечно, то была не щекотка, ничего похожего. То было наслаждение. И все-таки я разрешала моему пациенту объяснять мне все снова и снова. По утрам я садилась возле его постели, слушала и кивала, я понимала, что он пытается мне сказать. Это была не я. Да, разумеется, это была я, только другая я. Я во время
щекотки. Это я понимала и осознавала. И даже допускала, что иначе и быть не могло, ведь я хороший человек, я даже не стану пинать бродячего пса, если он меня укусит. Я умею молча терпеть сильную боль, чтобы подарить немного счастья другим людям. И не думайте, что я сейчас себя нахваливаю. Нет никакого хвастовства в том, чтобы описать себя, как ты есть, а я именно такова: я была хорошей дочерью, заботилась о родителях, моя работа состоит в уходе за людьми и сейчас я ухаживаю за моим пациентом. Все это я о себе знаю и не считаю себя способной принести кому-нибудь вред.
Однако после захода солнца, когда моя голова касается подушки, я снова готовлю этот чай, поднимаюсь с подносом посреди отблесков и улыбок и с той же неотвратимостью, с той же радостью снова вонзаю нож в это крохотное тельце.
А потом я кричу и просыпаюсь. И я никогда не знаю, что со мной было: я кричала от наслаждения и проснулась от ужаса перед совершенным во сне или я кричала от ужаса перед наслаждением, которое заставило меня проснуться.
Я думаю, что все мы – прозрачные озера с грязью на дне.
И существуют способы взбудоражить эту грязь и замутить всю воду.
2
Моего пациента выписали из Портсмутской королевской больницы в понедельник 4 сентября. До получения ножевой раны он намеревался перебраться в Оксфорд, чтобы встретиться со старым другом. Он не сказал мне, кто этот друг, сказал лишь, что встреча не терпит отлагательств. Однако после ранения мой пациент сильно ослабел и решил вернуться в пансион Кларендон-Хаус – там он провел очень мрачное лето, завершившееся моим покушением. Это решение чрезвычайно обрадовало директора Кларендона, доктора Джеральда Понсонби, которому было важно заполучить моего пациента обратно, поскольку его пребывание щедро оплачивалось его семьей. Поэтому Понсонби организовал для него в Кларендоне роскошный прием.