Тем временем Касатов парой ловких движений сорвал с петель запертую изнутри дверь и шагнул внутрь. Домик был маленький, и дым уже начал заполнять комнатки. Свет от фар бил прямо в окна, но этого было недостаточно. Начальник караула огляделся в полумраке по сторонам и заметил в углу спящего на диване мужичка. Касатов наклонился к нему и потряс за плечо, но мужичок, от которого сильно разило перегаром, давно немытым телом и мочой, только отмахнулся. Ничто не могло прервать крепкий сон уставшего человека. Под потолком потрескивало, и времени разводить церемонии не было. Касатов, крепкий тридцатилетний парень, пробормотав несколько нелицеприятных слов в адрес пьянчужки, взвалил его на себя и потащил на улицу. В этот момент мужичок неожиданно проснулся. С испугу он крепко ухватился обеими руками за дверной косяк и хрипло завопил:
‒ Пустите меня, сволочи!
Начальник караула с силой оторвал мужичка от косяка и вытолкал его во двор. Тот, как пришибленный, уполз в колючие малиновые кусты, где сразу же затих, и о нём надолго забыли.
Волошин подцепил свою линию к трёхходовому разветвлению и принялся разматывать рукава. Подали воду, и в это же мгновение рукав неожиданно оторвало от соединительной головки, и сильная струя ударила из автоцистерны прямо в землю, поднимая вокруг себя целый фонтан грязных брызг. На другом конце магистрали уже кричал Ильюхин, что вода пропала. Водитель Рябоконь с возгласом: «А, чтоб тебя!» отключил насос. Волошин было кинулся менять повреждённый рукав, но во всей этой суматохе, да ещё под нескончаемый аккомпанемент советов и замечаний столпившихся зевак, он никак не мог сообразить, где ему следует искать. На помощь ему пришёл командир отделения Орлов.
‒ Дай-ка, я сам, ‒ сказал он и лёгким тычком отстранил Волошина в сторону, нашёл то, что нужно было и живо пробросил новый рукав поверх старого, соединил его с другим, и вода весело побежала по магистрали рядом с кучей изношенных чулок…
…было славно лить сразу из двух стволов, не жалея воды, без остановок, заливая домик целиком со всех сторон. Потребовалось всего несколько минут, чтобы открытое пламя погасло, и огненный зверь, шипя и пофыркивая, присмирел. Однако останавливаться на этом не следовало. Где-то в глубине, в щелях бревенчатого дома, в ожидании подходящего момента, всё ещё могли тлеть живые искры.