– Сидди, тебе мало не покажется.
В надёжном месте Том осмотрел две большие иголки, которые были заткнуты за отворот куртки и обмотаны нитками. Одна была с белой ниткой, а другая – с чёрной.
– Она бы и не заметила, если бы не Сид. Чёрт возьми! Иногда она зашивает белой ниткой, иногда и чёрной. Лучше бы она уж шила одной, а то невозможно за этим уследить. Зато я влеплю Сиду за это. Это будет ему уроком!
Он не был примерном мальчиком в деревни. Однако, он хорошо знал такого мальчика и не выносил его.
Спустя две или даже меньше минут, он забыл про свои проблемы. Не потому, что они были менее тяжки и горьки, чем у взрослых, но потому, что в этот момент в нём овладел новый и мощный интерес и вытеснил их из головы. Равно как человеческие неудачи забываются, когда его увлекает что-то новое. Его новым интересом стала драгоценная новинка, свистеть, то, чему его только что научил чернокожий мальчик. Он давно уже хотел поупражняться, чтобы его никто не побеспокоил бы. Мальчишка щебетал как птичка, приятной трелью, для этого нужно было во время свиста прижимать язык к нёбу через короткие интервалы времени. Читатель, вероятно, помнит, как это делать, если он был когда-то мальчишкой. Усердие и внимание помогли ему увенчаться успехом, вскоре он шёл по улице с песней на губах и с душой восхищения. Он чувствовал себя астрономом, который только что открыл новую планету. Но, без сомнения, чувство было преимущественно сильное, глубокое, нежели у первого.
Летние вечера долгие. Было ещё светло. Вдруг Том прекратил свистеть. Незнакомец стоял перед ним. Он был чуть крупнее его. Новое лица любого возраста и пола всегда привлекало внимание жителей бедной старой деревеньки Санкт-Петербурга>2. Мальчишка был к тому же хорошо одет, как на праздник. Это было поразительно. Изящная шапка, синяя курточка, застёгнутая на все пуговицы, была новенькой и чистенькой, как и его штанишки. На ногах были ботинки, а сегодня только пятница. У него даже был галстук – из очень пёстрой ленты. У него был вид городского мальчишки, это взбесило Тома. Чем дольше Том смотрел на это великолепное чудо, тем выше задирал свой нос при виде его наряда и тем более жалким казался ему свой. Оба молчали. Если один делал шаг, то другой тоже, но только в сторону, по кругу. Они пристально смотрели друг другу в глаза всё это время. Но Том наконец произнёс: