Очевидно, не лучшее место для сна, рядом с ещё даже не остывшим телом. Казалось, его грудь ещё поднимается от фантомного дыхания, или же это распалённое воображение Софи рисует ужасные образы один за другим, к счастью путницы, отбивая желание прикрыть глаза хотя бы на минуту.
Вдали на дороге послышались голоса. И это не привычный звонкий детский смех, болтовня парочек или гомон сетующих на жизнь стариков. Когда в звенящей тишине, такой же кристально чистой и спокойной, как и воды где-то в центре океана, раздаётся шёпот, то шторм своим холодом обволакивает сердце и начинает тянуть вниз, лишь бы это нечто не заметило, что в груди ещё что-то бьётся. Софи давно не слышала человеческую речь, точно так же, как и не видела людей, если не считать чёрные силуэты где-то на горизонте, пока она выжидает в кустах, когда наконец пропадёт рябь, и волны снова успокоятся. Те сотни тысяч мёртвых, ещё не приданных покою людей, чьи тела разбросаны по земле и домам, словно конфетти из хлопушки, взорванной на чей-то День Рождения, так и лежащие на своих старых местах никем не тронутыми, всё ждут, когда у кого-то дойдут руки собрать их и дать миру забыть, какое торжество смерти он пережил.
Быстро выскочив из дома, девушка в один шаг преодолевает расстояние до велосипеда и затаскивает его в дом. Лёгким, уже привычным движением она загораживает запертую дверь, прикрывает окна и залетает на второй этаж как раз в ту комнату, что когда-то была спальней. Руки уже почти не трясутся, лишь прерывистое дыхание и пульсация в висках выдаёт её тревогу.
Когда всё успело так перемениться? Казалось бы, всего три месяца назад Софи окончила старшую школу, и перед ней открывался целый мир, оставалось лишь подзаработать на колледж и попросить родителей о новом ноутбуке для учёбы. Теперь же она совершенно одна ночует в незнакомом ей месте. А хотя нет, не совсем одна. В соседней комнате удобно расположился неизвестный друг.
Как и всегда аккуратно садясь на край двухспальной кровати, Софи жутко неловко, будто бы хозяева осуждающе смотрят на неё из окна, в презрении изогнув губы и сморщив нос. И это чувство снова заставляет её задёрнуть шторы. Уже которую неделю она не может без этого ритуала, будто иначе кто-то и правда заглянет к ней, и явно не с добрыми намереньями.