– А поехали в «Маргариту», – предложил Саня.
«Маргарита» – кафе на Патриарших прудах, где часто бывали наши друзья. В то время Патрики еще не стали культовым местом, кафе находилось на углу Козихинского переулка, там стояло пианино, играл тапер и две скрипачки. Все были с консерваторским образованием, играли все, от классики до попсы. Гостям выдавали пустые пивные банки с монетами, которыми можно было греметь, когда очень нравилось или в такт музыке. Всегда было весело, было много иностранцев, невзирая на чудовищную еду. Мест практически никогда не было. Как завсегдатаям, Марку с Саней и их спутницей выделили-таки скамеечку у входа. Скамейка была рассчитана на двоих, сидеть пришлось втроем, тесно прижавшись боками друг к другу. Люба была посредине. Заказали выпивку, Люба попросила компот. Алкоголь она не пила. Еду уже не давали. Между пианино и скрипачками посреди небольшого зала сидела компания, которой официанты оказывали усиленное внимание в перерывах между исполнениями, поэтому компот принесли сразу, видимо, было не жалко, а алкоголь приходилось ждать. Музыканты заиграли «Вижу чудное приволье…». Не сговариваясь Марк и Люба вступили со второй строчки «Ви-и-ижу горы и-и-и поля-а-а-а-а!» – и еще громче: «Это ру-у-уское раздо-олье, это Ро-одина ма-ая-а-а-а!»
Один из сидевших в большой компании, грузный мужчина с длинными засаленными волосами, обернулся и недовольно уставился на поющих через толстые линзы очков. Полные его губы были изогнуты в недовольной гримасе.
– О! Градский, – сказала Люба. – Он у нас с кафедры рояль украл.
Градский недовольно отвернулся, видимо, в его присутствии никому петь без разрешения не полагалось.
Музыка закончилась, принесли бутылку вина, и Люба, понизив голос, смеясь рассказала:
– Он у нас на кафедре вокал преподавал. Чтобы ему удобней заниматься было, выписал себе на дачу рояль, заманивал туда студенток, портил им голоса. В итоге его с кафедры попросили, а рояль он так и не вернул… Марк! – Люба второй раз в жизни посмотрела на Марка как на действующего персонажа. – Вы знаете, что у вас голос есть? Вы почему вокалом не занимаетесь?
Марк несколько оторопел…
– А зачем? – он искренне не понимал суть вопроса.
– Такой голос один на сто тысяч человек дается, вы должны заниматься!
– Ну хорошо, – сказал Марк, – надо так надо, буду заниматься. Еще один гвоздь, на котором подвиснут следующие пятнадцать лет его жизни, был забит в стену судьбы. После этого вечера при каждой встрече Люба спрашивала у него: